оправдаться и… надеяться и…
— Да…
— После я почувствовал, что оказался не на высоте, что сдался, предал это, нашу любовь, тот факт, что…
— Да, я тоже была не на высоте.
— Если бы только я оставался одиноким, если бы только не пошел тогда к Дейзи, но я пошел, вернулся к прежней… прежней… тоскливой привычке…
— Привычке?..
— Ну… в любом случае потом я нашел тебя, и это было так прекрасно…
— Мог бы и сказать мне в тот момент.
— В тот момент я решил подождать, пока мы не поженимся.
— Когда же ты рассказал бы мне?
— Не знаю. Я думал, что, если обожду, это будет легче сделать, но потом понял, что становится не легче, а труднее.
— А там тебя разоблачили.
— Да. Видишь ли… Господи, как я хочу понять, что произошло! Ведь я вернулся к Дейзи, лишь когда решил, что потерял тебя, поэтому в том состоянии я не обманывал тебя, потом я был в другом состоянии, и все в голове у меня перемешалось, и я почувствовал себя бесконечно виноватым…
— Понимаю…
— А там, когда ты неожиданно набросилась на меня из-за того, что сказал тебе Джимми Роуленд…
— Я просто услышала случайно. И была в таком замешательстве, так потрясена…
— Дело в том, что мы с Дейзи как-то болтали, мол, хорошо было бы кому-то из нас жениться на деньгах и помогать другому, но это, разумеется, была глупая шутка. А Джимми Роуленд небось подслушал…
— В том пабе.
— Да. Не могу понять, почему он поступил так по-свински… в любом случае…
— Это другая статья. Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду под отделением одного от другого.
— И я неожиданно почувствовал себя таким виноватым, еще более виноватым, чем когда ты обвиняла меня…
— Мнимая вина наложилась на настоящую…
— Да, и я не мог не вести себя так, будто ничего не совершал, и тот факт, что я никогда не упоминал о существовании Дейзи, стал невероятно важным…
— Конечно… Существование Дейзи было важным, уж это никак нельзя отрицать.
— Да. Теперь я не мог придумать никакой лжи, теперь я не мог ничего отрицать. О господи!..
— Правда наконец настигла тебя.
— Да, она настигла меня, но я не объяснил это тебе. А при отсутствии веры в тебя и нехватке характера, чтобы держаться подальше от Дейзи, это было равносильно измене…
— Возможно, было равносильно измене. Но я понимаю…
— А потом, конечно, когда я во второй раз побежал обратно к Дейзи, казалось, это все, конец. Меня будто кто подталкивал поступать так, чтобы все ужасное, что ты приписала мне, оказалось правдой. Да еще, о боже, я взял деньги из банка!..
— Это пустяк…
— Я собирался и собираюсь их возвратить…
— Ах, Тим…
— Думаю, я сделал это, чтобы уничтожить себя, отрезать себе путь назад, слишком мучительно было на что-то надеяться.
— Я никогда не верила, что ты всерьез задумал жить с Дейзи на мои деньги.
— А мне кажется, что поверила на секунду.
— Было таким ударом понять, что тебя обманывает тот, кого ты любила и кому верила безоглядно…
— Милая…
— А еще меня жгла, бесила ревность…
— Да, ты была ужасна, ты нагнала на меня такого страху, что я окончательно потерял способность соображать…
— Это внезапно разразилось над нами, как буря, и подняло столько глубинного и невозможно суетного. Я чувствовала себя страшно оскорбленной…
— Пожалуйста, не начинай заново…
— В какой-то степени мне хотелось думать, что ты предатель, чтобы облегчить боль.
— Чувствовать, что вышла за неровню, и вот как он тебя отблагодарил!
— Верно.
— Гертруда… ведь все то… в чем я виновен… не разрушило нашу любовь?
— Нет, думаю, нет. Твое возвращение… оно часть, так сказать… логики любви. В результате все стало более… не могу судить обо всем мире… дробным… Теперь мы иные, намного сложнее.
— Да, логики. Я не умел проводить различие. Пришлось научиться отделять ложь от всего остального и от другой лжи. Помнишь, я сказал, что я ненастоящий и на меня нельзя полагаться, и ты ответила, что сделаешь меня настоящим? Думаю, ты это сделала.
— Но как насчет Дейзи, Тим? Как у тебя с ней сейчас? Ты сказал, что ушел от нее.
— Ушел.
— Окончательно? Может, хочешь, чтобы она и дальше как-то присутствовала в твоей жизни? Ведь твоя жизнь так долго была связана с ней?
— Я окончательно ушел от нее и не хочу даже думать о ней.
— Это правда, это действительно так?
— Да.
— После стольких лет, прожитых вместе?
— Да. С ней покончено.
— Но может, ты еще ее любишь? Должен любить.
Цикады внезапно прекратили петь. Уже принялись стрекотать ночные сверчки. Глухо заухала
Тим молчал, задумавшись. Наконец проговорил:
— Есть что-то странное в том, чтобы перестать любить кого-то. Странно, что такое может произойти, но это безусловно происходит. Еще можно было бы представить, что такое внезапно произошло, потому что я вдруг понял, что ненавижу этого человека, что моя любовь превратилась в ненависть, хотя со мной такого никогда не случалось. Но в случае меня и Дейзи, думаю, любовь дематериализуется, сходит на нет.
— Значит, ты все еще любишь ее? Не пугайся, Тим, я не собираюсь ничего требовать от тебя, скажи мне правду.
— Я пытаюсь. Я чувствую, что эта любовь ничего не значит для меня, что она абстрактна и уже в далеком прошлом. Я люблю тебя, одну тебя, и ты все для меня.
— Хорошо, но ответь на вопрос.
Тим подумал о долгих, долгих, долгих годах, которые они с Дейзи были вместе, в сущности, всю его взрослую жизнь. Представил себе ее узкую голову, коротко остриженные волосы, огромные накрашенные глаза, и что-то сдавило его сердце.
— Я не могу не чувствовать что-то к ней…
— Ты жалеешь ее?
— Нет. Думаю, с ней все в порядке.
— Ей лучше без тебя?
— Да. В ней есть жизненная сила, какой я никогда не находил в себе. Потому я не состоянии
