будут питать к тебе отвращение. Они издалека поймут, кто ты такой, и возненавидят тебя. Скажи Эдварду, чтобы он прекратил вмешиваться… Господи, я знаю, ты думаешь, будто я ревную…
— Нет, — ответил Стюарт.
— Если миссис Уилсден узнает, что он видится с Брауни, это ее убьет. Неужели он не может сделать хоть что-то хорошее? А ты какого вероисповедания?
— Вообще-то никакого, — сказал Стюарт.
— Человек либо имеет вероисповедание, либо нет. Ты ни во что не веришь. Это значит, что ты веришь в себя. У тебя есть шрамы на теле?
— Нет…
— Ты мне приснился. Но это было раньше, когда я думала, что ты хороший человек или что-то в этом роде. Ну и жулик! Прощай навсегда. Скажи Эдварду… а, ничего не говори… пошел он в задницу!
Сара отпустила рукав Стюарта, который сжимала так, словно была подвешена на нем, и заспешила прочь. Ее маленькие ступни, торчащие из узких джинсов, были голые и грязные. Они дошла до дома и исчезла внутри. Стюарт услышал, как захлопнулась дверь, и двинулся дальше.
Несколько минут спустя рядом с ним притормозил автомобиль. Машина остановилась, чуть обогнав его, Урсула выглянула из нее и открыла пассажирскую дверь.
Стюарт сел в машину.
— Отвезти тебя домой к Гарри?
— Нет, я теперь там не живу.
— А где?
— Слушайте, не надо подвозить меня…
— Где?
Он назвал адрес, и они поехали.
— Как Эдвард?
— Плохо.
— Как я поняла из слов Элспет, он объявился в ее коттедже. И он жил в доме Бэлтрамов. Туда его, конечно, отправил Томас. Представляю, как это ему помогло. Говорят, старик умирает там, потому что ему не оказывают медицинскую помощь.
Стюарт ничего не ответил. Он не хотел рассказывать Урсуле о своем визите в Сигард. Эта поездка до сих пор вызывала у него чувство неловкости, почти стыда.
— Я встречусь с Эдвардом и снова посажу его на таблетки. Он наверняка их или потерял, или забросил куда подальше. Я полагаю, он-то живет у Гарри?
— Нет, — сказал Стюарт, — он на своем старом месте, в своей старой комнате, где все и случилось.
— И это тоже идея Томаса? Просто вижу его фирменную этикетку.
— Кажется, да. Гарри мне сказал только, что Эдвард переехал, когда я к нему заглянул.
— Ты поссорился с Гарри?
— Нет.
— Все очень странно себя ведут в последнее время. Я единственный здравый человек. Я была на конференции в Калифорнии, так мне казалось, что там все сумасшедшие. Но стоит мне на минуту оставить вас без присмотра… Ты-то как? Джайлс тебе пишет? Уилли просил его написать тебе.
— Да, он прислал замечательное письмо.
— На которое ты не ответил. Но я спросила, как ты?
— В порядке…
— Позволь-ка мне дать тебе совет, мою юный Стюарт. Не жди, не сиди сложа руки, думая о добре и о том, как бы тебе получше его сотворить. Ты просто возьми да сотвори. Пойди волонтером к несчастным, к больным. Я тебе могу дать адреса. Сейчас у меня нет ни минуты, но ты ведь мне позвонишь?
— Да. Спасибо, Урсула. Боюсь, я сегодня все испортил.
— Ты определенно веришь в шоковую терапию.
— Я сожалею…
— Не надо сожалеть. Это даже оригинально, если кто понимает. Вокруг нее все на цыпочках ходили, такая перемена может пойти ей на пользу. Никто не знает, что делать с таким горем. Человеческий мозг — большая загадка. Только люди вроде Томаса делают вид, будто понимают его, и уж можешь мне поверить, они опасны для других. То, что Томас еще никого не убил, — чистая случайность. Он идет на поводу у фантазий Эдварда! И это называется «терапия». То же самое и с этим старым психом Блиннетом. Чужие сны очаровывают Томаса, он утратил ощущение реальности. Но я вижу, как он теряет свою хватку, теряет уверенность, а это жизненно важно. Такие люди могут функционировать, только если они ни капли не сомневаются и мнят себя богами. Ты можешь дать мне адрес Эдварда?
Урсула высадила Стюарта у его жилища, и он постоял немного на улице, размышляя, не зайти ли в кафе, где он иногда ужинал. Прогулка ему бы не помешала. Он чувствовал себя расстроенным, усталым и голодным. Но все же он решил, что лучше остаться дома и приготовить что-нибудь на газовой горелке. Там ему никто не помешает. Он был рад повидать Урсулу, хотя и не испытывал никакого желания поговорить с ней начистоту, на что она намекала. Он стал подниматься по лестнице, радуясь возможности остаться в одиночестве. Но неприятности еще не закончились.
Дверь в его комнату оказалась открыта. Он вошел и в сумеречном вечернем свете увидел кого-то посредине комнаты. Мужчина, нет, мальчик. Это был Мередит.
— Слушай, я жду тебя сто лет.
— Извини, меня не было…
— Конечно не было, я заметил! Я был у твоего отца. Он не очень-то обрадовался моему приходу. Дал мне твой адрес и захлопнул дверь.
— Я рад, что ты пришел. Я мог бы угостить тебя ужином, но… Что случилось?
— Когда?
— Ты зачем пришел? Просто повидаться со мной? Надеюсь, ничего плохого не случилось.
— Конечно, я пришел не просто повидаться. У нас ведь с тобой так не принято, да? Мы не заходим друг к другу — мы назначаем встречи. Мы не встречаемся дома — мы встречаемся в таинственных общественных местах, благородных заведениях вроде Британского музея или Национальной галереи.
— Кока-колы хочешь?
— Нет. Я не в состоянии.
Стюарт сел на кровать. Мередит стоял у окна.
— Ну и почему же ты не в состоянии? Расскажи мне.
— Это связано с тобой.
— Мне очень жаль это слышать…
— И моей матерью. Ты знаешь, я тебе говорил про ее роман, а ты ответил, что это невозможно. Так вот, это не невозможно, и роман у нее с твоим отцом. Ты знал?
— Да.
— Значит, ты мне солгал.
— Тогда я еще не знал, — ответил Стюарт. — Мне стало известно позднее. А твой отец в курсе?
— Не думаю. Он живет в собственном мире. Они с мистером Блиннетом сидят вместе на облаке и играют на арфе. Но дело не в этом, не в твоем отце. Дело в тебе.
— Это каким же образом?
— Моя мать расстроена из-за тебя, а я не понимаю, как это может быть. Скажи мне.
— Я думаю, она расстроена, потому что я узнал о ее романе с моим отцом. Совершенно случайно.
— Но что ты ей сделал? Ты ее как будто заколдовал!
— Что она тебе сказала?
— Ну, всякое разное… Что все это твоя вина. Она говорила так, будто ты ее соблазнял! Я ничего не понял.
— Но… почему она вдруг заговорила с тобой?
— Это я начал. Наверное, зря. Но меня это так сильно задело, из головы не выходило, просто
