это еще куда ни шло. Но просить милости у того, кому ты нанес обиду, – это уже было таким самоуничижением, на какое ни один Феверел не мог бы ни за что согласиться. Гордость, однако, которой неизбежно приходится вступать в борьбу с самой собою, снова раздвинула перед ним завесу: глазам его предстала тюремная камера и в ней несчастный обездоленный Том, – и снова вскричала: «Взгляни на своего благодетеля!» И в то время, как слова эти горели у него в ушах, Ричард проглотил все до дна.
– Ну так вот, я хочу, чтобы вы, мистер Блейз, если вы ничего не имеете против… чтобы вы помогли мне снять с этого парня, Бейквела, обвинение.
Надо отдать должное фермеру, он с большим терпением выслушивал все, что говорил мальчик, хотя не совсем понимал, почему тот не изложил свою просьбу сразу.
– Ага! – произнес он, услыхав обращенные к нему слова и пораздумав немного над тем, чего от него хотят. – Гм! Гм! Отложим все до утра, там будет видно. Но ведь вы же знаете, ежели он в самом деле ни в чем не виноват, не станем же мы возводить на него поклеп.
– Поджег я! – объявил Ричард. Полушутливое лицо фермера слегка нахмурилось.
– Вот как, молодой человек! И вы сожалеете о том, что вы сотворили этой ночью?
– Я позабочусь о том, чтобы вам сполна возместили все ваши потери.
– Благодарю вас, – сухо сказал фермер.
– И если только этого несчастного завтра освободят, я не постою за ценой.
Фермер Блейз хранил молчание и только дважды покачал головой. «Это подкуп» – означал поворот влево; «это бесчестье» – означал поворот вправо.
– Вот что, – сказал он, наклонившись и уперев локти в колена, – простите за нескромность, но я хочу знать, откуда вы добудете эти деньги, хочу спросить, знает ли об этом сэр Остин.
– Отец мой ничего не знает, – ответил Ричард. Фермер откинулся назад в своем кресле. «Ложь номер два», – говорили его плечи, ожесточившиеся от чисто английского отвращения ко всякого рода тайным интригам и лжи.
– И что же, деньги вы уже приготовили, молодой человек?
– Я попрошу отца мне их дать.
– И он вам их даст?
– Ну конечно же!
Ричард не испытывал ни малейшего желания посвящать в эти дела отца.
– Это составляет добрых триста фунтов, вам это известно? – поинтересовался фермер.
Никакие уточнения касательно размеров причиненного им ущерба и потребной на его возмещение суммы денег не подействовали на юного Ричарда.
– Когда я скажу, сколько мне нужно, он не станет спорить, – дерзко выпалил он.
Не приходилось удивляться тому, что фермер Блейз с некоторой подозрительностью отнесся к заверению Ричарда, что отец сразу же выложит такую сумму, ничего предварительно не разузнав о том, на что она предназначена. В голосе Ричарда звучала такая уверенность, что ему казалось, что говорить так тот мог бы только, испросив уже позволения и получив согласие отца.
– Гм! – сказал он. – Почему же вы ему об этом раньше ничего не сказали?
В расспросах фермера сквозила нестерпимая для мальчика язвительность; она заставила Ричарда сжать губы и, закинув голову, вперить свой взгляд в потолок.
Фермер Блейз был твердо убежден – мальчик лжет.
– Гм! Так вы все же на своем стоите, что это вы подожгли скирду? – спросил он.
– Ответственность за это несу я! – изрек Ричард величественно, как древний римлянин.
– Э, нет! – поправил его прямодушный бритт. – Одно из двух: либо вы подожгли, либо нет. Так что же все-таки было?
Припертый к стене, Ричард пробормотал:
– Да, поджег я.
Фермер Блейз позвонил в колокольчик. Маленькая Люси тут же откликнулась на этот зов; он послал ее за неким жителем Белторпа, по прозвищу «Коротыш», и она вышла из комнаты так же быстро, как вошла, не сводя глаз с Ричарда.
– Знайте же, – сказал фермер, – таких уж я правил. Я человек прямой, мастер Феверел. Говорите мне правду, и я буду вам другом. Попробуйте только хотя бы раз меня обмануть, и вам будет нелегко со мной сторговаться. Отец ваш платит, вы приносите извинения. Мне этого достаточно! Пусть Том Бейквел оправдывается перед правосудием, по мне, так все одно. Правосудия в ту ночь там не было, верно ведь я говорю? А коли так, то оно никакой не свидетель. А я – был. Как-никак, Коротыш все это видел своими глазами! Неладное это дело, отпираться от того, что было. И для чего это вам понадобилось, сэр, спрашиваю я вас?
Какая вам от этого польза? Вы это или Том Бейквел – не все ли равно? Если я замну дело, то какая вам разница? Я хочу от вас правды! Вот где она, правда, – добавил фермер, видя, что мисс Люси привела Коротыша, несуразное существо, которое этой прелестной девочке пришлось для этого растормошить.
ГЛАВА IX
Тонкое различие
Походкой своей, осанкой и телосложением Джайлз Джинксон, иначе говоря – Коротыш, походил на пунического слона, которого полководцы враждующих станов – Блейзов и Феверелов – стремились использовать каждый в своих целях. В Джайлзе, должно быть, еще с детства метко прозванного Коротышом, во всем облике его и походке действительно было что-то от слона. Сама упитанность его свидетельствовала о том, что Джайлз был человеком надежным, во всяком случае тогда, когда он был сыт. Он работал добросовестно и с большой охотой, отдавая этой работе все свои силы на ферме, где его обильно кормили. Владелец же фермы, само собой разумеется, олицетворял в его глазах неиссякаемые запасы говядины и бекона, не говоря уже о пиве, которого в Белторпе было много, и притом – хорошего. Фермер Блейз хорошо это знал и понимал, что в его распоряжении есть существо, на которое он всегда может положиться – нечто среднее между собакой, лошадью и быком, принявшее подобие человека; существо, намного полезнее каждого из этих четвероногих и которое ему, соответственно, и дороже обходится, но в целом окупает затрачиваемые на него деньги; и поэтому, будучи человеком умным, фермер Блейз его ценил. Когда в Белторпе. стало известно о краже зерна, на Коротыша, молотившего вместе с Томом Бейквелом, пала та же тень подозрения, что и на его товарища. Однако, если у фермера Блейза и были колебания относительно того, кого из них заподозрить в краже, он ни секунды не раздумывал над тем, кого из них он уволит; и когда Коротыш сказал, что видел, как Том прятал пшеницу в мешок, фермер Блейз поверил ему и расстался с беднягой Томом, заметив, что тот еще должен радоваться: снисходительность хозяина избавляет его от явки в суд.
Маленькие заплывшие глаза Коротыша подмечали многое и, должно быть, как раз тогда, когда это было надо.
Разумеется, он был первым, кто донес владельцу фермы обо всех обстоятельствах ночного поджога, и из этого можно было заключить, что он видел, как несчастный Том крадучись покидал место преступления: во всяком случае, он уверял, что так оно все и было. Сельские жители недвусмысленно намекали на то, что в этом деле замешана некая молодая женщина; кроме того, рассказывали, как эти два молотильщика, состязаясь между собой, однажды накинулись друг на друга, причем каждый стремился доказать, что он-то молотит лучше; на теле у Коротыша оставались еще следы этого поединка, а на душе, говорили они, затаенная неприязнь. И вот он стоял теперь и теребил нависавшие надо лбом вихры, и если истина действительно в нем притаилась, то ей, как видно, было не по себе в этом на редкость неприютном убежище.
– Так вот, – веско сказал фермер, выдвигая вперед своего слона с уверенностью человека, который ходит с козырного туза. – Послушай, Коротыш, скажи-ка этому молодому человеку, что ты видел ночью, когда случился пожар!
Коротыш слегка поклонился своему хозяину, после чего, совершенно загородив его своим телом, повернулся к Ричарду.
Ричард опустил глаза, когда Коротыш начал свой рассказ на грубом простонародном наречии. Зная, что за этим последует, и набираясь сил, чтобы опровергнуть самое главное, Ричард слушал его варварскую речь, не вникая в смысл; но как только Коротыш принялся утверждать, что видел Тома Бейквела «своими
