– Ага! – вскричал Риптон, недоумевая еще больше прежнего. – Теперь я понимаю. Вы все приехали сюда сегодня, и это ваши вещи. Так, так! А мастер Ричард просит подыскать квартиру для дамы. Тут, верно, вкралась ошибка, он писал второпях. Ему, должно быть, нужна квартира для вас всех… не так ли?
– Что до меня, то я знать не знаю, что именно ему надобно, – сказал Том. – Вы лучше посмотрели бы, что там в письме сказано, сэр.
Риптон еще раз обратился к пресловутому посланию.
– «Квартиру для дамы, а потом приезжай вместе с Томом. Никому ни слова». Послушай! Выглядит все так, как будто… Но ведь ему же никогда не было до них дела. Не хочешь же ты сказать, Том, что он собирается с кем-то бежать?
Том только повторил свой первый ответ:
– Погодили бы, пока с мастером Ричардом повидаетесь, сэр.
– Черт побери! – вскричал Риптон. – Таких неподатливых свидетелей, как ты, я еще не видывал! Не хотел бы я тебя допрашивать. Ваши деревенские заткнут за пояс иных городских. Честное слово!
Том выслушал эту похвалу, продолжая упорно молчать, а Риптон, видя, что больше ему от него все равно ничего не добиться, принялся думать о том, как исполнить предписание своего друга; прежде всего он сообразил, что только что приехавшей из сельской местности даме следовало бы поселиться неподалеку от парков, туда-то он и велел кебмену их везти. Так вот, не ведая о своем высоком предназначении, Риптон стал действовать заодно с героем – выполнять отведенную ему в новой комедии роль.
Как бы там ни было, но верно следующее: избранникам своим судьба зачастую посылает некие предзнаменования, дабы они могли приготовиться к исполнению отведенной им роли и успели набраться мужества для встречи с героем в самые ответственные минуты его жизни – поддержать его в исполнении заданного или приостановить его в его продвижении, если только у них хватит на это сил. Так вот, миссис Элизабет Берри, дородная и почтенная владелица меблированных комнат на окраине Кенсингтона, женщина, сидевшая в этот мартовский вечер у камина и клонившаяся к дремоте, обратила вдруг внимание на то, что огонь в камине вопреки тому, как то бывает обычно, устремлялся весь в одну сторону, – это означало, что в доме быть свадьбе. Кто скажет, почему это так? Приметы столь же неисповедимы, как и герои. Может быть, в таких случаях огню и не положено иначе себя вести. Достаточно того, что названная примета существует и что она торжественно предупредила эту благочестивую женщину о том, что будет. Миссис Берри была известна в своем кругу как заядлая противница всякого супружества, которое в ее глазах было не чем иным, как ловушкой. Но это не означало, однако, что ей не нравились свадьбы. Поэтому она, выжидая, внимательно следила за тем, как одна щека Гименея зарделась пламенем, и ее охватило радостное волнение, когда она увидела, как нагруженный множеством вещей кеб подъехал к ее садику и как вышедший из него молодой господин сверил номер дома с тем, что был указан в объявлении. Господин этот искал квартиру для некой дамы. Предоставить такую квартиру, а сверх того еще и одарить его приветливою улыбкой миссис Берри, разумеется, могла; тем более что растерявшийся Риптон позабыл спросить ее об условиях, отчего ее сердце хозяйки возликовало, и она сочла, что он и есть счастливый жених. Однако стоило ей оглядеть его своим опытным в подобных делах женским взглядом, как она умерила свой восторг. Незнакомец ни с какой стороны не походил на жениха; в нем не было ни малейшей озабоченности; не было и того суетливого возбуждения, заставляющего человека в такие минуты непременно что-то крутить в руках. Во всяком случае, это не был тот жених, появление которого обычно возвещают приметы. Заверив его, что через час квартира для дамы будет готова, миссис Берри в подкрепление сказанного дала ему свою визитную карточку, любезно проводила до кеба и долго еще посылала ему вслед свои улыбки.
Примечательный экипаж, протянувший эту нить интриги по улицам Лондона, завершил теперь спокойно свой путь. Риптон подъехал к одной из гостиниц Вестминстера. Не успел он взбежать по лестнице, как наверху отворилась дверь, и товарищ его юношеских приключений кинулся ему навстречу. Ричарду некогда было проявлять дружеские чувства.
– Ну как, ты все сделал? – было единственным, о чем он спросил. Вместо ответа Риптон протянул ему визитную карточку миссис Берри. Ричард схватил ее и тут же скрылся, оставив приятеля одного. Спустя пять минут Риптон услыхал наверху нежный шелест женского платья. Ричард шел впереди и вел за собою девушку в черном шелковом плаще и маленькой черной соломенной шляпке; она была молода, в этом не могло быть сомнений, хотя она так плотно прижимала к лицу вуаль, что почти не было возможности его разглядеть; во всей ее тонкой девичьей фигуре было что-то приятное и естественное. Какая-то таинственная тихость и легкость ее движений пробудили в разом поглупевшем юноше нечто подобное тем чувствам, которые рыцарь минувших времен испытывал к своей даме. Он понял, что дорого бы дал за то, чтобы она хотя бы слегка отдернула прикрывавшую ее вуаль. Он заметил, что она вся дрожит, может быть, даже плачет. Она льнула к тому, кто отныне распоряжался ее судьбой. Ни тот, ни другая не проронили ни слова. Когда она проходила мимо Риптона, склонив головку, он успел заметить ее пышные волосы и тонкую шею; золотистые локоны, выбиваясь из-под шляпы, ниспадали ей на спину. Она выглядела как жертва, которую ведут на заклание.
Риптон готов был отдать все что угодно, лишь бы на миг увидеть лицо, которое неминуемо ослепило бы его своей красотой, однако платы этой, по счастью для его кошелька, с него никто не потребовал. И конечно же, едучи в кебе, он уже прикидывал в уме обращенные к этой даме галантные слова и вкрадчивые поздравления своему другу для того, чтобы при случае произнести их и дать обоим понять, что они имеют дело с человеком воспитанным и могут вполне на него положиться. Он начисто позабыл о своих циничных предположениях. Дело обстояло серьезнее, чем он думал. Риптон прекрасно понимал, что друг его влюблен, что бесповоротное решение уже принято: он женится, и согласие или несогласие родителей и опекунов для него теперь уже ничего не значит.
Минуту спустя Ричард вернулся назад и скороговоркой сказал:
– Поезжай сейчас же в гостиницу к дяде. Скажи, чтобы он не беспокоился обо мне и меня ждал. Скажи, что мне надо было повидать тебя, скажи все, что хочешь. К обеду я вернусь, Рип, после обеда мне надо будет поговорить с тобою с глазу на глаз.
Риптон поначалу пытался было отговориться, ссылаясь на то, что должен ехать домой. Но в глубине души ему было очень интересно узнать сюжет новой комедии и к тому же, помимо всего прочего, взгляд Ричарда доверительно и неумолимо требовал от него немедленного подтверждения, что он исполнит все, чего от него хотят. И вот он оставил все свои отговорки и только спросил название и адрес гостиницы. Ричард пожал ему руку. Этот знак благодарности, полученный от героя за преданное повиновение, сам по себе значил уже немало.
Тому Бейквелу также было дано некое поручение, и, судя по его хихиканью и ухмылкам, можно было думать, что возложенная на него обязанность пришлась ему по душе. Спустя несколько минут оба они уехали – каждый в свою сторону. Воображению Риптона был предоставлен полный простор. Такова уж особенность юношеской натуры, так велика в ней жажда романтических приключений, что даже роль исполнителя чужих желаний, и та становится приятной. Если молодой человек бросает вдруг вызов всем родным и вырывается из-под опеки, то можно быть уверенным, что под поднятым им знаменем соберется целая шайка юных разбойников, его сверстников, которые созданы для бунтовства. Вся эта желторотая компания знает, что ровно ничего не получит за свое участие в предпринятом героем деле; но какое все это имеет значение, если перед ними открывается радужная перспектива пойти наперекор желаниям старших? Пусть всю сладость запретного плода вкусят не сами они, а кто-то другой, они готовы пойти на риск вместе с ним. Риптон очень охотно согласился исполнять в этом предприятии роль лейтенанта, и в ту минуту, когда он принес клятву, сердце его преисполнилось радости существования. Лондонские улицы встречали его теперь понимающей улыбкой. Теперь он уже ходил по ним гоголем. Великодушный юноша разглядывал кареты, в которых ездила столичная знать, и, бросая восторженные взгляды на светских дам, был поистине счастлив. Мусорщики, и те встречали у него в сердце радостный отклик. Он насвистывал веселые мелодии, с умилением повторял всем известные шутки; словом, он был доволен собой, ему хотелось пуститься в пляс по Пиккадилли, и все это только потому, что его друг увез прелестную девушку и посвятил его в свою тайну.
И только когда он стоял уже на пороге гостиницы, где остановился Ричард, веселое настроение его покинуло, и он немного приуныл при воспоминании о том, что ему придется возвращаться к исполнению своих служебных обязанностей и он должен будет выдумать какую-то более или менее правдоподобную историю и держать ответ за то, о чем он, в сущности, ничего не знал. Мудрецу, и то было бы нелегко
