— Почему вы исключаете, что я могу в вас влюбиться?
— Не исключаю.
— Даже так?
— Да. Я знаю себе цену.
— Я тоже. Я — один из самых богатых людей Италии. Мой отец владеет всеми виноградниками Сицилии.
— Поэтому вы так много пьете?
— Я много пью? — удивился Сильвио. — Если прикажете, я больше не прикоснусь к бокалу. Я умею останавливаться! — Он резко отодвинул фужер. — Ночью мы прибудем в Неаполь. Я хочу, чтобы вы были со мной. Меня встретят друзья, и я покажу им свою женщину!
— С чего вы взяли, что я ваша?
— Вы мне понравились. Очень! И я сделаю все, чтобы вы стали моей! — Итальянец был достаточно пьян.
Сонька поднялась.
— Меня ждет дочь, а вам надо поспать.
Она покинула бар. Хмельной Сильвио молча смотрел ей вслед.
Сонька закончила пеленать Михелину и укладывала девочку в кроватку, когда в дверь ее каюты сильно постучали. Она открыла дверь и увидела Сильвио, еще более хмельного, чем прежде.
— Я не могу уснуть, не сказав вам спокойной ночи.
— Я занимаюсь дочерью.
— Но я могу сказать вам «спокойной ночи»?
— Спокойной ночи.
Сонька хотела закрыть дверь, но итальянец подставил ногу.
— Со мной что-то случилось. Я хочу видеть вас. Обязан видеть!
— Я не могу вас пригласить. Я — кормящая мать.
— Но я не кормящий отец.
— Вы хотите, чтобы я к вам пришла?
— Если вы сделаете это, я сойду с ума. От счастья.
— Хорошо, я приду.
— Вы обманете. — Сильвио не убирал ногу.
— Обещаю. Слово женщины.
Сильвио некоторое время подержал дверь, затем с усмешкой произнес:
— Надеюсь, вы сдержите слово. Слово женщины.
Сонька закрыла дверь.
Пробило полночь, ребенок спал. Сонька раскрыла дамский саквояж, достала пакетик из пергаментной аптечной бумажки и насыпала из него в пустой бокал белый порошок, после чего в этот же бокал налила вино из открытой бутылки.
Дверь в каюту Сильвио была не заперта. Сонька вошла, держа в руках бокал с вином. В комнате валялась верхняя одежда итальянца, в ванной лилась из крана вода.
Сонька заглянула в спальню и увидела молодого человека, крепко спящего на постели. Она присела на краешек кровати, принялась его расталкивать. Итальянец мычал, вяло отбивался, не желая просыпаться. Воровка толкнула еще сильнее. Тут Сильвио проснулся и быстро сел, ошалело глядя на девушку. Узнав, кто перед ним, он полез обниматься.
— Нет-нет, — Сонька, отбиваясь, протянула ему бокал с вином. — Сначала выпьем, потом все остальное. Выпейте, дружок, за любовь, за встречу.
— С удовольствием, — пробормотал он, опорожнил бокал до дна и снова попытался увлечь девушку в постель. Она со смехом отбивалась, уворачивалась — это было похоже на игру. Неожиданно итальянец «поплыл», стал вялым, заторможенным.
— Спать… Прошу прощения, спать.
Он рухнул на подушку и захрапел.
Сонька выждала какое-то время, затем пару раз ощутимо толкнула Сильвио: он не реагировал. Воровка закрыла дверь каюты, потом вытащила из кармана сюртука бумажник, изъяв оттуда внушительную пачку денег. После этого она проделала то же самое с карманами одежды, висевшей в платяном шкафу, — там добыча оказалась еще серьезнее. Наконец Сонька снова повернулась к спящему: предстояло снять украшения с пальцев и цепочку с бриллиантом с шеи.
Итальянец совершенно не сопротивлялся, когда Сонька работала над пальцами. Но когда она приподняла его голову, чтобы снять цепочку, он неожиданно проснулся. Ошалело уставившись на девушку, он цепко схватил ее руки, не давая снять украшение, и изо всех сил оттолкнул от себя. Сонька упала на пол. Сильвио в полубессознательном состоянии тоже встал с постели, навалился на Соньку и стал душить ее, бормоча:
— Не смейте… Это фамильное… Это нельзя… Не трогайте!
Девушка, чудом сорвав с шеи заветную цепь, выскользнула из-под него и бросилась к выходу, но он снова настиг ее, снова повалил на пол:
— Отдайте… Верните… Нельзя…
Сонька вцепилась зубами в руку итальянца, он завопил от боли и разжал объятия, выпустив ее из-под себя. Она бросилась к выходу, успела захлопнуть за собой дверь и, прижимая добычу к груди, понеслась к своей каюте.
Сильвио попытался было настичь воровку, крикнул вслед что-то невразумительное и потерял сознание.
Девушка влетела в каюту, услышала отчаянный плач ребенка и метнулась к нему. Михелина распеленалась, болтала ножками и плакала: пеленки были испачканы, и девочка по-своему требовала их поменять. И тут Соньку осенило. Она схватила грязные пеленки, свалила в них кольца, перстни, бриллиант на цепи и свернула все в тугой узел.
— Вот ты, доченька, мне и поможешь… Потерпи, солнышко, потерпи. Сейчас я все сделаю.
Она быстро перепеленала девочку, сунула ей под бочок грязные тряпки с завернутыми в них украшениями, побросала в чемодан кое-что из одежды. Выглянув в иллюминатор, Сонька увидела на берегу яркие огни города и прочитала: «Неаполь».
Держа в одной руке ребенка, во второй — чемодан, Сонька, не сдерживая слез, побежала по коридору на выход.
Желающих сойти в Неаполе было достаточно. Сонька нетерпеливо топталась в очереди к трапу, прижимала к себе дочку и вытирала кончиком пеленки слезы. Михелина снова проснулась и начала громко и требовательно кричать.
Причал заполнила большая и шумная толпа встречающих.
— Что с вами, синьора? — встревожено спросил корабельный чин у трапа, глядя на заплаканную Соньку.
— Что-то с ребенком. — Слезы текли по ее лицу. — Я должна покинуть судно. Срочно нужен доктор.
Тот задержал пассажиров, требовательно попросил:
— Господа, прошу дать дорогу! Пропустите синьору! Господа!
Соньку с орущим младенцем на руках пропустили, она почти бегом ступила на причал и бросилась к экипажам, ожидающим прибывших. Оглянулась и вдруг увидела Сильвио Вентуру. Его вели под руку два корабельных служащих, — он водил головой, выискивая кого-то, и тоже заметил Соньку, бегущую через площадь.
— Questa e lei! — закричал он по-итальянски. — Это она! Держите ее!
Девушка подбежала к ближнему экипажу, передала извозчику вещи, запрыгнула на подножку.
— Синьор, быстрее! В клинику! Умоляю, синьор!
