Эхо выстрелов в Далласе

Прим. авт.) приподнимает его с сиденья».

Гроден работал в качестве эксперта спанальной комиссии конгресса по расследованию убийств. Но комиссия не приняла его вывода, что в голову президента попала пуля спереди. После того как акустики, проанализировав далласскую звукозапись, пришли к заключению, что один из выстрелов был произведен с травянистого бугра, СКРУ поручила одному из членов группы медицинских экспертов врачу-рентгенологу Дэвиду Дэвису выяснить на основе изучения снимков головы покойного президента, насколько повреждения ее верхней правой части соответствуют выстрелу спереди справа. Доктор Дэвис заключил, что именно такой выстрел мог вероятнее всего причинить те повреждения, которые зафиксированы рентгенограммой. Тем не менее СКРУ приняла решение, что стрелявший с травянистого бугра промахнулся. Расстояние от стрелявшего было менее 40 метров (при выстрелах сзади дистанция равнялась 75–91 метру), скорость «линкольна» упала до 9 км/час. Но почему-то конгрессмены будто и мысли не допускали о возможности попадания. Они настойчиво ставили перед акустиками вопрос, прошла ли пуля с травянистого бугра перед или за лимузином. Акустики повторяли, что они не могут ответить на этот вопрос, равно как и на вопрос, попала ли эта «сверхзвуковая пуля» в президента.

Для СКРУ признать попадание спереди означало бы опровергнуть выводы бетесдовских патологоанатомов о том, что смерть президента наступила в результате одного-единственного выстрела в голову, произведенного сзади. Но такое опровержение вынудило бы специальную комиссию не ограничиться критикой «изъянов», допущенных при вскрытии, а поставить под сомнение достоверность важных для расследования медицинских данных в том виде, как они были представлены американской общественности комиссией Уоррена.

Мы познакомили читателя с официальными и неофициальными взглядами на возможность стрельбы в голову президента сзади сверху и спереди справа. Но это не все.

Два далласских хирурга, хлопотавших над Кеннеди, — Роберт Мак-Клеланд и Марион Дженкинс — сообщили еще о ране на левом виске. В 16 час. 45 мин. 22 ноября, т. е. по горячим следам преступления, Мак-Клеланд напечатал двухстраничный отчет. В нем, в частности, говорилось: «Причиной смерти явилось тяжелое огнестрельное черепно-мозговое ранение в левой височной области». Когда в комиссии Уоррена в марте 1964 года Мак-Клеланда спросили, «точно ли и правдиво» изложил он свои «знания, информацию и уверенность» о левовисочной ране, тот ответил: «Да, я в этом убежден до конца». Тогда же коллега Мак- Клеланда — далласский хирург Дженкинс заявил юрисконсульту комиссии Уоррена Спектеру: «Я не знаю, правильно это или нет, но я думаю, что была рана в области левого виска, прямо в волосах и прямо над скуловым отростком верхней челюсти». Спектер отпарировал: «Заключение о вскрытии ничего подобного не показало, доктор Дженкинс». Но вот перед Спектером еще один далласский врач Адольф Гизецке: «От макушки головы до левого уха и от линии брови до затылка на левой стороне череп почти полностью отсутствовал…»

В какой-то мере заявление Гизецке подтверждается сохранившимся чертежом черепа, сделанным по ходу вскрытия патологоанатомом Босуэллом. В районе левого глаза нанесен прямоугольник с отметкой «3 см», что, по мнению Мигер, могло свидетельствовать о переломе или отсутствии кости. Вдоль левого края черепа нарисована фигура неправильной формы с цифрой «10». В 1977 году, поясняя на заседании СКРУ данную пометку, Босуэлл сказал, что речь шла о «раздробленной кости длиной в 10 сантиметров, которая отделилась от черепа и была восстановлена на своем месте».

Десятью годами ранее в интервью независимому расследователю Томпсону Босуэлл заявил, что «череп был раздроблен в области не только правого, но и левого полушария». На вопрос, почему это не отмечено в официальном протоколе о вскрытии, Босуэлл ответил так: «До перепечатки на машинке был еще один написанный от руки протокол о вскрытии. Да, я уверен, что был еще протокол, на котором были все измерения». Из этого заявления Босуэлла независимые расследователи делают вывод, что уничтожению подверглись не только заметки, сделанные во время вскрытия Хьюмсом, но и весьма важный вариант протокола о вскрытии с цифровыми данными о ранах, включая повреждения в районе левого полушария.

Докторов Мак-Клеланда, Дженкинса и Босуэлла словно бы взял на поруки святой отец, оказавшийся весьма наблюдательным. Священник Оскар Губер, вызванный для причащения умирающего, не скрывал своих впечатлений от журналистов. Агентство Ассошиэйтед Пресс передавало: «Отец Губер смочил в елее большой палец руки и провел им крест на лбу президента, заметив в этот момент «страшную рану» над его левым глазом».

Слева по ходу президентской кавалькады, подчеркивает Лифтон, был травянистый бугор, почти идентичный бугру справа. Но в отличие от правого травянистого бугра, где зрители явственно слышали за спиной звук стреляющего оружия, видели дымок пороха и чувствовали его запах, в районе левого бугра подобных свидетельств зафиксировано не было. Стрелок с бесшумной винтовкой? Или еще один дьявольский призрак, уготованный главе государства в осином гнезде?

Читатель мог убедиться, что медицинские данные о состоянии головы президента после совершенного на него покушения носят противоречивый характер. По мнению независимых расследователей, причина такой разноголосицы заключается не только в сложности ран, но и в их злоумышленном изменении. Версия о единственном выстреле в голову сзади выглядит неубедительной даже в свете показаний главного патологоанатома, который допускает, что рана на затылке могла быть в равной степени как входной, так и выходной.

«Два или даже три убийцы, — пишет Сильвия Мигер, — пустили в ход свое оружие в синхронном перекрестном огне».

«Мурашки бегали по коже, — пишет Дэвид Лифтон, — когда до сознания начала доходить изощренность и мощь обмана, совершившегося при перекройке тела. Хьюмс мог говорить правду (комиссии Уоррена. — Прим. авт.), описывая тем не менее тело, на котором уже не было следов смертельных пуль. Выводы одного из величайших криминальных расследований в истории мира основывались на словах одного человека, объяснявшего, как выглядело тело, по сути, другого человека».

Тени подозрения

Если верно предположение Лифтона и его единомышленников о «перекройке тела», а следовательно, и о существовании второго заговора, то на кого падают тени подозрения? Труп президента, ряд вещественных свидетельств находились в критически важные часы под охраной и наблюдением секретной службы и ВМС. Лифтон прямо не выдвигает против них обвинений в соучастии во втором заговоре, но он разбирает многочисленные эпизоды, в которых действия представителей обоих указанных ведомств носят загадочный, а подчас и просто подозрительный характер. Он анализирует их показания, воспоминания, впечатления, выявляя их спорность и необоснованность.

Агент секретной службы Грир управлял президентским лимузином. Рядом с ним на переднем сиденье находился его коллега Келлерман. Грир заявил под присягой в комиссии Уоррена, что он нажал на акселератор после первого выстрела. Фильм Запрудера и другие кинодокументы опровергают это утверждение, они констатируют, что скорость лимузина не увеличилась, а уменьшилась, упав до 9 км/час. Грир настаивал, что в момент ранения головы президента он смотрел перед собой. Инженер-оптик Гроден возражает: «Кадры фильма Запрудера свидетельствуют, что Грир смотрит прямо (подчеркнуто Гроденом. — Прим. авт.) на голову Джона Кеннеди! Лишь после того как президент был фактически мертв, он начал увеличивать скорость». Опытный и хорошо натренированный агент, каким считался Келлерман, вел себя не менее странно. Он просто сидел, не шелохнувшись и вперив взгляд в переднее ветровое стекло. Независимые расследователи считают, что он мог бы успеть накрыть собой тело президента между первым несмертельным выстрелом в спину и смертельным ранением головы. «Причина их