– ...Наш друг, который так любит целоваться... – услышала Беата за спиной и навострила уши. Слишком уж непривычно звучало «целоваться» в деловом разговоре.
– Вы уверены, что он нам помешает? – спросил в растяжку хорошо поставленный немолодой голос, принадлежавший, вероятно, тому солидному толстяку, который разрешил Беате с Ромкой поиграть на свободной дорожке.
– Он уже мешает, – возразил кто-то с придыханием, очевидно только что бросив мяч. Продолжение фразы заглушило клацанье механизма, убирающего сбитые кегли.
– ...Всякие примочки, музыканты выступают, артисты. Модные имена, и на них идут, – это был уже третий голос.
– ...Папаша, понятно...
– А почему он дублирует наши точки? – Это снова пожилой, по всей видимости, главный во всей честной компании.
– Он не дублирует, – громко ответил кто-то. – Просто места уж больно козырные. Сгоним этого – другие придут.
– Надо согнать так, чтоб никто больше не сунулся.
Стало тихо, даже мячи не стучали. И в этой тишине пожилой начальник негромко, но властно произнес:
– Миша!
Ромкин учитель прервал свой полет, выпрямился, кивнул мальчику: «Продолжай», мельком улыбнулся Беате: «Прошу прощения» и в одно мгновенье оказался около зовущего. Беата даже моргнуть не успела и еле удержалась, чтобы не оглянуться. Рома помахал ей: мол, идите играть, и она в ответ приподняла стакан сока, показывая, что сначала попьет. Уж очень ей хотелось дослушать разговор про козырные места и господина, который целуется и приглашает выступать модных артистов.
Пожилой начал что-то говорить Мише, но Ромка со стуком послал шар, и Беата пропустила всю реплику. Зато ответ Михаила Антоновича прозвучал совершенно отчетливо, хотя говорил он тихо.
– Один владелец магазина, – сказал он, – не хотел давать рекламу в «Касриловскую газету». И тогда там появилась заметка. Такого-то числа на склад магазина – имя хозяина и адрес – пробрались огромные крысы. Они погрызли мешки с мукой и сахаром, после чего скончались на месте в страшных мучениях.
В тишине раздался неторопливый, дробный смех пожилого. Вслед за ним рассмеялись и остальные.
– Это что за «Касриловская газета»? – спросил тот, кто чаще других кидал шары и потом тяжело дышал.
– Это Шолом Алейхем, – объяснил Михаил Антонович. – Я дословно не помню, но что-то в этом роде.
– Не надо, Мишенька, не мечи бисер, – прожурчал пожилой, – нечего им про Шолом Алейхема рассказывать. Суть поняли?
– Поняли, – сказал голос с одышкой. – Кухня?
– Кухня, повара. Газетчики, – отрывисто бросил пожилой. – Газетчики обязательно. Интервью с отравленными крысами. Шучу. Пусть выяснят, что у него там самое фирменное, на что народ ходит.
– Так он ведь разборки начнет. Суд... – промямлил кто-то.
– Суд да дело. А клиент в ресторан, где кто-то потравился, не пойдет. Народ у нас пуганый. Несвежие консервы, бруцеллез какой-нибудь. Просроченная американская пицца. Гриппующие цыплята табака. Бешеная говядина. Давай, Коля, не мне тебя учить.
Миша уже вернулся к Ромке, и они рубились не на жизнь, а на смерть. Беата же, услышав слово «ресторан», так и застыла, от всей души желая, чтобы у нее выросли если не глаза на затылке, то хоть уши на спине. Но тут шары загремели со всех сторон – видимо, деловая часть встречи окончилась. Кончился и сок в стакане. Беата, наконец, сочла себя вправе оглянуться. Может, она просто хочет позвать официанта...
– Не увлекает молодецкая забава?
Главный стоял за ее стулом, выпятив живот. Вблизи он казался еще более грузным и немолодым, тяжелые складки нависали над белым воротником. Лицо барское, беззлобное – лицо человека, которому не в новинку ни власть, ни богатство. Не будет он от них писать кипятком, а потеряет – не станет плакать.
Молодецкая забава – это он про катание шаров. Беата жалобно улыбнулась: не увлекает, но что поделаешь, мальчику интересно.
– Может, вы на бильярде играете?
Беата радостно закивала.
– Тогда прошу – разобьем партию. Не бойтесь, Миша проследит за вашим сыном. Он прирожденный воспитатель.
Прилаживая кий, Беата гадала, понял ли ее соперник, что она слышала их разговор. Разговор более чем стрёмный, здесь свидетели совсем не нужны. Но ведь он прекрасно видел ее спину у соседней дорожки и даже голоса не понизил. Что ж теперь-то после драки махать? Или она сразу была обречена, в тот момент, когда переступила порог этого притона и увидела мужчин без пиджаков?
Беате вспомнилось, как она играла в бильярд с бандитом Борей. Ее всерьез хотели убить в том занюханном ресторанчике; хорошо, что рядом оказался сыщик Сергей с его профессионально поставленным ударом. Но тогда она прищемила хвост настоящему преступнику, бывшему своему «папику»-покровителю. Так здорово прищемила, что покровителя ищут теперь в экзотических странах, и слава богу, чем он дальше, тем Беате спокойнее. А тут обычный бизнес-наезд, мелкие разборки среди конкурентов. В таких делах свидетелей не убирают, максимум, припугнут, про ребенка напомнят. А скорее всего, у нее просто мания преследования или не в меру развитое журналистское воображение. Кому они с Ромкой нужны, чтобы их пугать!
– Миша – мой племянник, – продолжал старик светскую болтовню. – Очень способный юноша. В школе был круглым отличником. Потом они с матерью решили эмигрировать в Германию. Время было такое, все куда-то ехали, бежали, репатриировались. Вас тогда, наверное, и на свете не было.
«Ну вот еще!» – удивилась Беата такой грубой лести. Люди ехали, бежали и репатриировались в начале девяностых годов. Уж не думает ли уважаемый господин, что ей еще нет двадцати?
Но уважаемый господин ничего не думал, он продолжал расхваливать своего племянника.
– Там Мишенька закончил школу и поступил в Геттингенский университет. Видели у него университетский галстук? Это как у Пушкина: «Его сосед Владимир Ленский с душою прямо геттингенской...» В общем, помните, да? И его он окончил с отличием, а сейчас учится на третью степень в Канаде, Германия дала ему грант. Такой молодец! По специальности физик, но и в остальном умница, каких мало. Все знает, все читал. Я, старый перец, к нему обращаюсь, когда мне нужен умный совет, и еще не было случая... Ого!
Последнее относилось к Беатиному дуплету.
– Так вы мастер! Слышали, что Миша рассказывал про Касриловку?
А вот и проверка на вшивость!
Беата капризно прищурила прекрасные глаза. Нет, Миша, Михаил Антонович ей ничего не рассказывал. Он все время занимался с Ромой. Объяснял ему, как держать мяч, как разбегаться. Очень интересно объяснял. А что такое с этой Карсиловкой?
– Да ничего, не берите в голову, – благодушно сказал Мишин дядя. – Это наши скучные мужские дела. Вы, простите, кто по специальности?
Похоже, он поверил, что она ничего не слышала. И снисходительно кивал, пока она излагала свою простую и трогательную историю: иняз, ранний брак, развод, ребенок и домашние переводы. Больше он про Мишеньку не распространялся, потому что Беата загоняла его так, что не до разговоров было. Старик только пыхтел и потел, продул одну партию и потребовал реванша. Тут Беата спохватилась, что слишком хорошо играть в бильярд не менее опасно, чем выглядеть слишком умной. И стала старательно мазать. Ее соперник – его звали Петр Ильич – тут же расслабился и замурлыкал какую-то песенку.
Обойдя стол с его стороны, Беата приладилась, чтобы хоть один шарик забить в свое удовольствие. Но Петр Ильич, в отличие от тезки-композитора лишенный всякого слуха, громко напевал, и это ее сбивало. Она никак не могла понять, что за мотив он пытается изобразить. И, лишь услышав слова, она про себя ахнула и промахнулась совсем не нарочно.
