перешли к искупительной жертве.

Я уже заканчиваю работу, как вдруг Робби с некоторой торжественностью на своем гортанном английском обращается к индусу:

– Я хотел бы кое-что сказать.

– Я слушаю вас, – говорит индус.

Я поднимаю глаза. С золотыми локонами, ниспадающими на изящную шею, с гордо поднятым красивым загорелым лицом, которое озарено ярким светом живых глаз, Робби, кажется, дождался своего звездного часа. Голосом, в котором звучит с трудом подавляемое ликование, он говорит:

– Я предлагаю себя в качестве добровольца на роль первого заложника, которого вы должны будете казнить.

По кругу пробегает трепет. Все взгляды устремляются к Робби. Но это не значит, что все они выражают одно и то же. В левом полукруге преобладают восхищение и признательность, тогда как в правом к этому примешивается чувство униженности.

– Почему же в таком случае вы голосовали за жеребьевку? – говорит индус так, словно он поймал Робби с поличным.

– Ну, ясное дело, потому, что в тот момент я боялся, что ваш выбор падет на меня, – совершенно спокойно говорит Робби.

– А теперь вы решили избавиться от страха путем трусливого бегства вперед? – спрашивает индус с такой жестокостью, что у меня перехватывает дыхание.

– Можно все это представить и так, – говорит Робби, моргая. – Только мне вовсе не кажется, что это бегство.

Полуприкрыв глаза, индус молчит, и его молчание тянется так долго, то Робби снова говорит:

– Для меня, а возможно, и для моей страны будет великой честью, если вы примете мое предложение.

Индус смотрит на него и коротко бросает:

– Нет. Не приму. Вы должны были голосовать против жеребьевки. А теперь слишком поздно. Вы разделите общую участь.

По левой половине круга пробегает ропот разочарования; не повышая голоса, индус говорит:

– Однако я не возбраняю никому из числа лиц, голосовавших против жеребьевки, предложить себя в качестве добровольцев.

Противники жеребьевки молчат, не смея от ужаса даже вздохнуть. Но индус на этом не останавливается. С безжалостной злобой он продолжает.

– Мадам Мюрзек, вы согласны быть добровольцем?

– Но я не понимаю, почему именно я… – начинает Мюрзек.

– Отвечайте, да или нет.

– Нет.

– Миссис Банистер?

– Нет.

– Миссис Бойд?

– Нет.

– Мадемуазель?

В знак отказа бортпроводница качает головой.

– Мсье Караман?

– Нет.

Караман тотчас добавляет:

– Могу я одной фразой прокомментировать свой ответ?

– Нет, не можете, – говорит индус. – Впрочем, никакому комментарию не удастся облагородить ваш нравственный облик.

Караман бледнеет и умолкает. Индус говорит несколько слов на хинди своей помощнице, та наклоняется, хватает с пола тюрбан своего командира и, пройдя позади Христопулоса, Пако, Бушуа и Блаватского, останавливается за спинкой моего кресла и протягивает мне сей головной убор. Я кладу в него четырнадцать сложенных бюллетеней с именами.

– Я полагаю, – говорит Мюрзек своим хриплым благовоспитанным голосом, обращаясь к индусу, – что вы намерены провести эту жеребьевку согласно правилам.

– Разумеется.

– В таком случае, – продолжает Мюрзек, – сосчитайте бюллетени. чтобы убедиться, что их в самом деле четырнадцать, а также разверните каждый из них, чтобы убедиться, что в каждый вписано по одному имени.

– Мадам! – говорю я с возмущением.

– Золотые слова, мадам, – говорит индус. – Неукоснительному соблюдению правил в этой операции я придаю огромное значение.

Вы читаете Мадрапур
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату