– Но почему? – проговорила она сдавленным голосом.
– Как почему?
– После всего, что произошло, я не могу оставаться здесь одна, – сказала она глухим голосом.
Глаза ее были прикованы к еще влажному пятну посреди комнаты.
– Мне все кажется, что я их вижу. Особенно того низенького, знаете, как он злобно на меня глядел там внизу, на кухне! Ох, Жюльен, если бы вы только знали! Ужас какой! Тот высокий пил вино и молчал. Вид у него был скорее даже сконфуженный. А другой, низенький, как уставился на меня, глаза у него злые, странные такие, потом он подошел ближе, и вдруг как рванет на мне кофточку, а потом скрутил мне за спиной руки и толкнул меня к тому, а сам ругается. Какой ужас! Жюльен, меня всю трясло, но я так перепугалась, что даже кричать не смогла. А тот длинный глядит молча, а глазки у него крошечные. А низенький скрутил мне руки и толкает к тому, а сам чертыхается. Ох, Жюльен! Вы бы послушали, как он ругался, как ругался!
– Хватит! – резко сказал Майа.
Он в молчании прошелся по комнате, потом проговорил уже более спокойным тоном:
– Если вы не хотите жить здесь, идите к вашим друзьям, у которых живет Антуанетта. Там вы будете в безопасности.
Жанна подняла на него глаза:
– А дом? Если я уйду, дом разграбят. А на что мы тогда будем жить после войны?
– После войны! – сказал Майа, пожав плечами. – Еще когда эта война кончится! И неужели вам не все равно, где вы будете жить после войны?
– Это наш дом.
– Его наверняка разбомбят, ваш дом.
– Нет, – страстно возразила она, – нет, пока я здесь живу, его не разбомбят.
– Останетесь вы здесь или нет, ничего от этого не изменится.
– Нет, изменится! – сказала Жанна.
– Как вам будет угодно, – сказал, пожав плечами, Майа, – но я…
Она подняла на него глаза, полные ужаса.
– О, Жюльен! Умоляю вас, не уходите. Не можете же вы бросить меня теперь!
– Что значит теперь?
– Ох, – проговорила она, пропустив его вопрос мимо ушей, – они мне все время будут мерещиться. Начну подыматься по лестнице, и мне все время будет казаться, что они крадутся за мной.
– Какая глупость, мертвых вы боитесь, а бомб не боитесь. А ведь мертвые вам ничего дурного не сделают.
– Мне страшно, – глухо сказала она.
– Но, черт побери, если уж вы так боитесь, уходите отсюда и живите вместе с Антуанеттой.
– Нет, – твердо сказала Жанна, – я останусь здесь.
Майа закурил и молча уставился на кончик сигареты.
– В конце концов, – холодно сказал он, – вы хотите остаться здесь, чтобы сторожить дом, а я должен остаться здесь, чтобы сторожить вас.
– А что вам стоит остаться, раз я вас прошу?
– Мне это не подходит, вот и все.
Наступило молчание.
– А на самом деле, – сказала Жанна свистящим шепотом, – а на самом деле вы не хотите здесь оставаться потому, что бомбежек боитесь. Вы трус!
Майа улыбнулся.
– Жалкая сучка! – сказал он, но как-то вяло.
Жанна удивленно захлопала ресницами, но ничего не ответила, не шевельнулась.
– Впрочем, – добавил он, – вы правы – я боюсь бомбежек. А вы зато боитесь покойников! Каждый своего боится.
– Я не боюсь.
– Раз так, значит, все в порядке.
Жанна кинула на него сверкнувший яростью взгляд.
– Если вы все равно решили уходить, так не мешали бы им тогда!
– Я и сам уже начинаю так думать.
– Жюльен, – сказала она, – как вы смеете говорить такие вещи?
– Но, черт возьми, вы сами это сказали, а вовсе не я! Ладно, давайте кончать, пойдете вы к Антуанетте или нет?
