— Не знаю, я еще не решила…
— Пока ты решишь, дай нам заняться делом, а в конце мы отдадим тебе весь материал. Клянемся!
Я посмотрел в окно. Похоже, что о нашем появлении стало известно всему дому, потому что довольно многочисленная группа отдыхающих собралась под навесом, и многие кидали в сторону дома беглые взгляды.
— Ну-ка посмотрим, Олимпия, душечка, устоит ли твой талант перед реальной действительностью?
— И твоя профессиональная проницательность, — ответила она.
— Итак, начнем с мужчин. Так как в очках только один, это, конечно, Мирча.
— Молодец, Шерлок… Дальше.
— Благородного вида господин, разглядывающий небо, — это Василиаде.
— Видишь, как потрясающе я умею выбирать характерные детали… Дальше!
— Ну, приятель, а теперь посмотри на своего соперника… Видный мужчина… Что скажешь?
— М-м-м… Провинциальный Дон Жуан… неинтересно! Будь я женщиной, я предпочел бы вон того, длинного, с седыми висками. Прямо герой из американского фильма… Габровяну, вероятно… Но я не вижу дяди Панделе.
— Цинтои переехали, не вынесли этой атмосферы. Вы и не представляете себе, что здесь было… Тебе повезло, Джелу, их комната свободна. А что ты скажешь о той, рыжей?
— Это, конечно, Габриэлла… М-да. Интересная линия ног…
— У нее и другие интересные данные имеются. Ты понимаешь, Джелу, родненький, о чем я думаю? А ну отгадай…
— Опять хочешь меня женить!
— Интеллигентная, жительница Бухареста, учительница музыки — будет давать тебе уроки пения, ведь ты так любишь арии из опер… Чего тебе еще?
— Не будем терять время! — недовольно вмешался АБВ. — Я пойду вытащу из машины все барахло… А ты посмотри, что можно вытащить из этих…
Наше появление было встречено всеобщим благожелательным интересом. Изящно помахав рукой, Олимпия представила нас:
— Мой муж, Александру Богдан Верня; господин Джелу Ионеску — наш друг и крестный отец Филиппа…
Я поцеловал ручки дамам и обменялся суровыми рукопожатиями с мужчинами.
— Вы нашли комнату? — вежливо поинтересовался кто-то.
— Да… кажется, отсюда кто-то уехал…
— А, конечно, дядя Панделе… Без него стало грустновато, — заметил один из мужчин.
— Какая уж тут грусть! После вчерашнего несчастья! — возразила ему рыжая, та, что, по мнению Олимпии, должна была возбудить во мне любовь с первого взгляда.
— Умер наш хозяин, Тити Петреску. Может быть, вам удастся… — вмешалась Олимпия.
— Извините нас, пожалуйста, — сказал АБВ, хватая ее за руку и таща к машине. — Нам нужно распаковать вещи.
— Хорошо, что вы приехали. Мадам Олимпия переутомилась с ребенком. Как доехали? — поинтересовалась Мона Василиаде.
— Неплохо, мадам; движение очень оживленное.
— Да, господа. Вот так же, один мой знакомый из Фокшань…
— Ты уморил меня, Мирчулика, этими провинциальными примерами, — быстро вмешался Димок. — Хоть бы один столичный привел…
— Какое я имею отношение к столице? Но вы послушайте, увидите, как интересно получилось…
— Ладно, расскажешь в другой раз. Скажите, пожалуйста, — обратился ко мне Димок, — вы играете в нарды?
— Нет, к сожалению.
— Вам не о чем сожалеть. Вот я так сожалею о том, что у меня нет партнера — с тех пор, как дядя Панделе переехал.
— Но почему они переехали? Поссорились с хозяйкой? — ввернул я наугад пару невинных вопросов.
— Мадам Милика, лучшая половина Цинтоя, устроила припадок со слезами и охами: она не выносит этой атмосферы, не может жить во дворе, в котором убили человека. Я как сейчас ее слышу: «Моему супругу необходим покой, он должен восстановить свои духовные и физические силы. Мой супруг не может здесь оставаться!»
— Она права, лучше бы мы все переехали, здесь такая атмосфера… Даже во время отступления, в военную кампанию…
— Cheri, поедем поинтересуемся завтра, может быть, найдем места в каком-нибудь отеле в Сатурне…
— Мона, ведь мы решили провести отпуск в Ваме. Я имел в виду другую хозяйку.
— Ты — и эта жалкая деревенька! — последовал кислый ответ мадам Василиаде.
Увидев, что надвигается самая пошлая семейная сцена, я попытался перевести разговор в нужное для меня русло:
— Но как умер господин Петреску?
— У-би-ли!.. Прямо не верится, честное слово, — сообщила Габриэлла.
— А преступник?.. — спросил я, надеясь, что мне удалось воспроизвести тон человека, жаждущего мрачных происшествий и сильных ощущений.
— Кто-то дал ему по голове. Утром мы проснулись, а во дворе милиция. Мальчишка, старший лейтенант, накинулся на нас так, словно это мы его прикончили. Что можно иметь против человека, которого ты увидал впервые накануне убийства? — в негодовании вопросил Димок.
— Вот вам бог, я точно почувствовал в тот вечер, во время пирушки, что произойдет несчастье! Что- то такое носилось в воздухе, заставляя меня нервничать. Вот так же случилось с одним…
— Вашим другом из Фокшань, — сухо закончил Габровяну.
— Нет, из Бухареста.
Возвращение Олимпии и АБВ помешало нам узнать, что случилось с другом Пырву. Далее все произошло как на быстро прокрученной ленте: короткий разговор с хозяйкой, пожилой женщиной с красными заплаканными глазами и с тяжелым, усталым взглядом, перенос багажа в оставленную прежними владельцами комнату, быстрая распаковка, переодевание — я выбрал рубашку в едва различимую клетку и брюки, на заднем кармане которых красовалась впечатляющая этикетка «Техас». Быстрый взгляд в зеркало и, довольный обаятельным обликом Джелу Ионеску, я вышел во двор.
Начинало смеркаться. Солнце, как сказала бы Олимпия, — кирпичного цвета диск, висящий над самым горизонтом, — окрашивало небо в красноватые тона. Было неправдоподобно тепло, листья шелестели, казалось, слегка недовольные капризами ветерка, который словно спрашивал себя: «Отказаться совсем или припустить посильнее?» Море было слегка взволновано; знаменитые барашки из серебристой пены беспечно бежали к берегу, разбиваясь там с мягким ропотом. Романтическая обстановка для романтической души, думал я, замечая в то же время, что Димок и Пырву мечут кости, семейство Василиаде испарилось, Габровяну не переменил положения в шезлонге, в котором мы его застали, и лишь неизменные клубы дыма из его трубки да шелест переворачиваемых страниц позволяли думать, что он не спит. Габриэлла — рыжая молодая особа, обещанная мне матримониальным агентством Олимпия энд К…, вежливо переждала, пока я осмотрелся, и решительно обратилась ко мне:
— Вы женаты?
— Нет… барышня?
— Занимались когда-нибудь йогой?
— Нет… барышня?!
Быстрота, с которой задавались вопросы, и то, как она перескакивала с одной темы на другую, заставили меня подумать о том, как много она потеряла, не выбрав для себя мою специальность.
