— Что за черт? — прервал Нае наш гастрономический диспут. — Не понимаю, что с моей старухой. Придется остановиться!
Он несколько минут покопался в моторе и вернулся с выражением отвращения на лице:
— Вот ведь гадость, подводит тебя в самый нужный момент… Наверное, что-нибудь с зажиганием, — сообщил он, глядя на меня в упор, вероятно в надежде, что я окажусь мастером срочного ремонта.
— Не имею представления, — поспешил я задушить в зародыше все его надежды.
— Не важно, разберемся. Я зачистил контакты наждаком. Надеюсь, до Констанцы дотянем. А там, остановимся у «Сервиса» при въезде в город. У меня там есть один знакомый — за считанные минуты все сделает.
Как и следовало ожидать, до «Сервиса» разговор вертелся вокруг машин — сколько на них уходит денег, какие негодяи работают в системе обслуживания, как можно купить бензин «супер» по четыре лея за литр…
— Сойдите, я въеду с ней внутрь, может, найду того типа… — попросил Димок. И, появившись через несколько минут, победоносно заявил: — Готово, будет сделано! Всего за десять минут.
— Я оставил свой пиджак с деньгами в машине, — испуганно возопил Мирча. — А вдруг, боже упаси, их украдут?
— Ох… я тоже! Сумочку!!
— Не беспокойтесь, — заверил их Димок. — Машину я, разумеется, запер.
Десять минут превратились в пятьдесят, но все хорошо, что хорошо кончается.
— «Работает, как часы», сказал мне тот тип… Теперь только заправиться — и хоть до полюса! — гордо сообщил нам Димок.
— Сначала остановимся у милиции, а там посмотрим, какой полюс выбрать.
— Вот именно… Мадам, господа, у меня есть предложение. Так как время довольно позднее — скоро уже девять — я думаю, надо сначала заскочить в «Рыбацкий», заказать столик, а уж потом не спеша пойти и сдать птичью симфонию в милицию… Иначе мы рискуем проворонить сегодня Пучанку.
— Да, господин Нае, но ведь мы все равно проедем через Констанцу?!
— Нет, мадам, мы поедем по окружной, обогнем город и через десять минут будем у цели. Согласны? Бросим жребий или поставим на голосование?
— Mon cher, вы — воплощение логики.
— Согласен на «Рыбацкий»… Мадам Олимпия?
— Что я могу сказать? У господина Нае такая сила убеждения… Я тоже — за «Рыбацкий». А ты, Джелу?
— Я воздерживаюсь. Просто потому, что иначе слишком уж похоже на собрание: все «за».
By night — ночью — Мамая уже не кажется воплощением скуки и пошлости рекламных проспектов. Десятки отелей, нанизанных, как монетки на монисто, сторожат с обеих сторон голубоватые просторы моря и озера Сьютгиол. Жизнь этого клочка земли, изморенного дневной жарой, кажется, совсем угасает в послеобеденные часы, но возрождается с новой силой вечером. Центральный бульвар, куда выходит каждый — чтобы глотнуть свежего воздуха, людей посмотреть и себя показать, — заполнен пестрой толпой. Стоит взглянуть на витрины магазинов или товары лотошников, съесть мороженого или слоеный пирожок — фирменное блюдо Добруджи, бросить пристальный взгляд на молодую девицу — блондинку, брюнетку, шатенку, это дело вкуса, или, если вы — представитель слабого пола, опустить глаза и заморгать, когда молодой человек, преследующий вас уже несколько минут, наконец решится и таинственно зашепчет: «Sprechen Sie Deutsch?»[38] — и вы почувствуете себя прекрасно, и пожалеете только об одном — что время летит так быстро… Обрывки каких-то фраз, слова, которые кажутся вам магическими, понятными лишь посвященным, цепляются за ваш слух, открывая пути в неведомый мир: Депольд в «Дорне»… шведочки в «Мажестик»… разливное вино в «Ривьере»… Сфинкс в «Авроре»… смерть в «Дакии», немки на «Севере». Расшифровав тайну этих обрывистых фраз, вы приобщаетесь к бешеной гонке нерешившихся, мечетесь от ресторана к ресторану, пока, без всех пяти чувств, не опускаетесь на стул на одной из «Террас» над морем и, потягивая теплое пиво, не начинаете строить планы на завтрашний вечер… Подобные воспоминания — синтез впечатлений проведенного здесь в прошлом году отпуска — нахлынули на нас в тот момент, когда мы устремились по замаскированной зеленью аллее на берег озера, к ресторану «Рыбацкий».
Что-то вроде двухэтажного сарая, кокетливо украшенного камышом и сетями, хранящими следы многочисленных кораблекрушений, просматривалось сквозь клубы табачного дыма и ароматный пар жарящейся на мангале остро проперченной рыбы.
Народ был самый пестрый: разгулявшиеся кладовщики, жаждущие рыбы беременные женщины, нарумяненные и пропахшие всевозможными аэрозолями немки в сопровождении смуглых донжуанов — тонких знатоков застольных песен…
— Здесь стола не найдешь… пошли на балкон!
Мы поднялись по скрипучей лесенке и обогнули стол, стратегически поставленный возле перил, с замечательным видом на пока что отдыхающие цимбалы. На столе, на самом видном месте, красовалась кокетливая золотистая табличка, сухо извещавшая: «Занято».
— Он будет наш! Шикарнее не найти…
— Господин Нае, но ведь здесь написано «Занято»… — вмешался Мирча, обнаруживая должное уважение к печатному слову.
— Ты — сама девственная невинность, Мирчулика!
Короткие переговоры, шуршащая десятилеевая бумажка, ловко проскользнувшая из руки Нае в руку официанта, затем поистине сказочное исчезновение таблички, вежливое «благодарю» — и мы уже за столом.
Димок удержал за собой почетное место у самых перил, а мы, остальные, устроились, кто как мог, возле вожделенного стола.
— Я забыла сумочку в машине, — с невинной улыбкой сообщила единственная представительница прекрасного пола за нашим столом.
Изысканно любезный, Нае тут же откликнулся:
— Пойди ты, Мирчулика, чтобы мне не вылезать отсюда, не беспокоить людей.
Мирча подчинился, а мы, остальные, поспешили приобщиться к приятной атмосфере пивного заведения: приглушенный разговор, звон бокалов, стук вилок и ножей, и все это — в сизо-серых клубах дыма и в свидетельствующих о фирменном блюде заведения ароматах жареной рыбы и чеснока.
— Чего это он не идет? — забеспокоился Нае.
— Но ведь он только что отошел.
— Нет, Мирчулика, я о том парне, который берет заказ… А ну пойду побеседую с ним… Извините, господин Барбу!
— Это ужасно! — заявила Олимпия, вынимая из протянутой ей Мирчей сумочки носовой платок и замечая, что мой взгляд приковался к стройной молодой женщине, задрапированной прозрачным шелком, не скрывавшим ни одной из ее мощных прелестей. — Скоро они будут являться в ресторан в купальниках…
— А что, не плохо бы!
— Да, — сказал Мирча, вытирая свои слегка запотевшие очки, чтобы лучше видеть предмет всеобщего интереса, — присоединяюсь к мнению господина Барбу: «Не плохо бы!»
— Все, ребятки, я привел маэстро… Итак?
«Сарамура», жареная осетрина, «скумбрия на мангале», «Рислинг с Тырнавы», «водка» — заказы летели так сумбурно, что бедняга едва успевал записывать. Как только первый голод был утолен, Олимпия вспомнила цель нашей поездки:
— Кассета… когда же мы ее отвезем?
— Тьфу, совсем позабыл… Нет, я негодяй: мне страшно захотелось водки, и я выпил стаканчик у прилавка, — пожаловался Нае.
— Я ее отвезу! — заявила Олимпия дрогнувшим от смирения голосом.
— Черт побери эту кассету, портит нам всю пирушку… Давайте ее сюда, я отвезу.
— Ох, господин Джелу, вы — прямо золото! Спасли меня от олимпийского гнева!
