нашему чину генерала. «Генерал» Хармхаб служил при Эхнатоне и Тутанхамоне. Ко времени, когда он возложил на голову «двойную корону», похоже, не осталось ни одного человека, который бы имел законные права на престол – по рождению и по крови, но это не объясняет, почему царем стал именно Хармхаб, а не какой-то другой простолюдин. У Хармхаба не было сыновей, и его наследником стал другой представитель армии, если утверждение об идентичности Рамсеса I с «генералом» Парамсесом имеет под собой основания. К сожалению, точных свидетельств у нас нет, и положение осложняется еще и тем, что и Хармхаб, и Рамсес I имели еще и другие звания, помимо генеральских.
Похожий случай произошел и в конце Двадцатой династии, когда в Фивах объявился некто по имени Херихор с весьма звучными титулами «везир Верхнего Египта» и «верховный жрец Амона». Он забрал себе – довольно мягко – бразды правления у последнего из слабых царей-рамессидов. Хотя Херихор никогда не претендовал на корону, нет сомнения, что именно он в действительности властвовал над Фивами и Верхним Египтом. На протяжении долгого времени историки считали, что возрастание роли жрецов привело к появлению в Верхнем Египте теократии, но потом кто-то заметил, что до того, как Херихор стал «верховным жрецом», он был вице-королем Нубии и командующим армией. Религиозный путч был на самом деле военным путчем – снова, как и в случае с Хармхабом, армия стала руководить государством.
При всем моем уважении к видным ученым, поддерживающим эту версию, я не могу избавиться от впечатления, что история Египта трактуется чересчур упрощенно, с использованием современных категорий, которые к древней культуре часто неприменимы. Армия, бюрократия, церковь и государство – эти социальные слои тогда не разделялись так резко, как в Египте сегодняшнего дня. Мы не знаем, как Херихор и Хармхаб получили власть в свои руки – и какой из их титулов скрывает источник силы, достаточной для того, чтобы надеть корону «Двух земель». Своим возвышением они могли быть обязаны контролю над армией, высокому рангу или, что не исключено, прекрасным карим глазам.
Мы не можем завершить раздел, посвященный армии, не рассказав о крепостях. Лучшее место для обзора – Нубия; одиннадцать крепостей были построены во времена Среднего царства на расстоянии пятидесяти миль от второго порога Нила. Самые внушительные руины, на наш взгляд, находятся в Семне, где Нил проходит по узкому руслу через гранитные скалы. Дороги на север и восток контролировали два форта на противоположных берегах реки. Семна Западная больше по размерам; Семна Восточная, называвшаяся также Куммех, находится строго напротив. Оба форта были тщательно раскопаны, в отличие от третьего форта, Семны Южной, поскольку возглавлявший археологическую экспедицию Джордж Рейснер, исследовавший первые два форта, внезапно столкнулся с удивительной несговорчивостью властей. Согласно легенде, однажды некий пастух привел двух своих верблюдов к развалинам форта на выпас и, найдя место с особенно сочной травой, скосил ее на корм своим верблюдам. Затем он решил вздремнуть, а когда проснулся, то увидел белую газель. Схватив ружье, пастух выстрелил и после этого обнаружил, что «газелью» оказался один из его верблюдов. Для пастуха это была не просто небольшая материальная потеря, но полная катастрофа, и он решил, что его наказал какой-то особенно злобный дух. После этого на развалины форта было наложено «табу», и там не имел права появляться ни один из местных жителей. Правда это или нет, но такую легенду рассказали Рейснеру.
Три форта в Семне и еще один в трех милях от них составляли административную единицу, которую возглавлял командующий Семной Западной, самой большой из крепостей. Исследователь подсчитал, что четыре форта имели гарнизоны не меньше 300 человек – и даже, возможно, вдвое больше, если учесть, что людям в древности для жилья было достаточно небольшого пространства, которое любой из нас счел бы чересчур тесным. Таким образом, военачальник мог распоряжаться силами в 150–200 человек, что было достаточно для борьбы с дорожными разбойниками. При серьезных многолюдных восстаниях египетские солдаты скрывались за стенами крепостей и ждали пополнения с родины.
Крепости были сооружены для контроля за рекой – главной в те времена магистралью для движения грузов, перемещения людей и переброски военных подразделений. Дорога на север и юг проходила через Семну Западную, так что военачальник мог следить и за передвижениями по суше. В крепости имелись склады и торговые лавки. К реке шла обнесенная толстыми стенами дорога, так что защитники крепости имели доступ к воде в случае осады. Взять Семну было нелегко – кирпичные стены в шесть – восемь метров толщиной и местами около десяти метров высотой были для прочности укреплены тяжелыми деревянными бревнами. На стене через равномерные промежутки были установлены квадратные бастионы; на каждом углу расположено по башне; при реконструкции эти форты выглядят удивительно похожими на средневековые замки. Верхние части стен не сохранились, но мы полагаем, что к ним вели лестницы. За исключением стены, обращенной к Нилу, крепость была окружена широким, облицованным камнем каналом.
Внутри крепости находился небольшой городок с храмом и с домом для военачальника. Некоторые из солдат – скорее всего, из офицерского состава – жили в крепости со своими семьями. Судя по всему, назначения в одну из этих крепостей сопровождались стонами и жалобами – в лучшем случае они сулили унылую службу в засушливом негостеприимном месте. В худшем – «жалкие» кушиты могли перебить весь гарнизон.
Похоже на то, что преподаватели школ для писцов были правы. Шансов на повышение и хорошее жалованье было не много, а «тяготы военной жизни» велики.
Глава 9
Мастера кисти и зубила
Художник за работой
Никогда не забуду, как я впервые увидела ныне ушедшего от нас профессора Генри Фрэнкфорта: он вошел в аудиторию, чтобы начать лекцию об искусстве и археологии Ближнего Востока. Ростом он был невелик, но прямая осанка и выразительные черты лица сделали бы его заметным в любом обществе. Однако больше всего мне запомнилось не это, а список рекомендованной им литературы и краткое описание всего курса. Мы ожидали услышать привычные имена – Эрман, Шефер, Бристед, Капарт… Они тоже упоминались, но в списке были и «Идея святости» Отто, и «Религия в ее сути и внешних проявлениях» ван дер Лиува, а также множество книг с обескураживающими названиями, которые, как нам тогда показалось, совершенно не были связаны с археологией Ближнего Востока.
Однако сама биография Фрэнкфорта должна была подготовить нас к такому списку. Хотя профессор начал изучение археологии с участия в раскопках в Египте и в других странах Ближнего Востока и проделал исключительную работу по их упорядочению, его интересы довольно скоро расширились. Он стал писать об искусстве и религии – при этом постоянно подчеркивал необходимость для каждого египтолога консультаций авторитетов по вопросам, не относящимся к его узкой области знаний.
Со временем египтологией начали заниматься профессиональные ученые, посвятившие этой науке все свое время. Это может показаться странным, но египтология настолько сложна, что ни один из ныне здравствующих египтологов не может считать себя универсальным специалистом. Постоянно появляются новые открытия, публикуются новые теории; сам египетский язык, как искусство музыканта, требует ежедневной практики для поддержания высокого профессионального уровня. В отдельных областях появляются подразделы – если вы обратитесь к какому-нибудь египтологу с просьбой высказать свое мнение о скарабеях, которых вы приобрели в Египте, он может переадресовать вас коллеге, заявив: что «моя область – растительный орнамент; но в Бостонском музее есть человек, который занимается скарабеями».
На этом примере легко понять, как тщательно египтологи избегают суждений в чужой области исследования, таких, как антропология или классическая археология. Тем не менее все египтологи сходятся на том, что общие выводы можно делать только на основе сведений из разных областей. Ни одно из направлений не существует изолированно от других, и чем шире поле исследований ученого, тем легче ему судить о каждом конкретном случае. Попыткой решить проблему «специализация – обобщение» служат научные симпозиумы и конференции, на которых встречаются историки и ученые иных специальностей, чтобы, сидя за общим столом и потягивая минеральную воду, потолковать друг с другом. Однако, несмотря на то что в этих конференциях часто участвуют блистательные ученые, я не знаю случая, чтобы какая- нибудь из них действительно синтезировала различные идеи. Даже на симпозиумах ученые мужи предпочитают пользоваться специфическими терминами из своей области (вполне для них привычной), а другие ученые мужи, слушая их, ищут в предлагаемой теории несовпадение с фактами, а не возможность ее
