С гневным криком Чиун взвился в воздух. Его нога глубоко погрузилась в горло корейца, и тот рухнул, как подкошенный. Его сведенное судорогой тело медленно обмякло.
Чиун развернулся в воздухе и приземлился на ноги, лицом к Римо и к итальянцу. Его тело балансировало на копчиках пальцев ног, а кулаки, прижатые к бедрам, напоминали смертоносные булавы. В целом это было живописное изображение идеального орудия убийства.
Римо услышал судорожный вздох итальянца и шелест одежды, когда бандит потянулся за пистолетом.
– Не утруждай себя, папочка, – сказал Римо. – Он мой.
Рука с пистолетом двигалась быстро, но локоть Римо, со страшной силой ударивший итальянца в грудную клетку, – еще быстрее. Ребра итальянца треснули, он хотел вдохнуть воздух, но не смог, потому что уже умирал. Шатаясь, как пьяный, он сделал несколько шагов назад, бесцельно поводя пистолетом. Затем его глаза, в которых был написан ужас, широко открылись, ноги остановились, оружие выпало из рук, и итальянец тяжело рухнул на пол. Падая, он стукнулся головой об открытую дверь, но уже не почувствовал боли.
Римо поклонился Чиуну. Чиун поклонился в ответ.
Кивком головы Римо показал на мертвого корейца.
– Твой титул, по-моему, его не очень впечатлил.
– Он был дураком, – сказал Чиун. – Ненавистью он хотел покарать свою мать за грех с бельм человеком. Единственным ее грехом был отвратительный вкус. Господи, ну и дураки.
Затем он взглянул на Римо и уныло опустил глаза, пародируя старческую беспомощность.
– Сегодня я очень плохо себя чувствую, – сказал он. – Я очень стар и очень слаб.
– Ты очень хитр и очень ленив, как и подобает настоящему азиату, – проговорил Римо. – Не забудь, мы убили по одному каждых.
– Но ты посмотри, какой он большой, – запротестовал Чиун, показывая на тело корейца, – Куда я его дену?
– Когда нужно, ты отлично справляешься. Позови грузчиков, они помогут.
– Грубиян, – сказал Чиун. – За все годы, что я тебя обучаю, у тебя так и не прибавилось доброты и мудрости. Ты остался испорченным, эгоистичным белым человеком. – По мнению Чиуна, хуже оскорбления на свете не было.
Римо улыбнулся, и Чиун улыбнулся ему в ответ. Они стояли, улыбаясь, как две фарфоровые статуэтки ростом с человека.
Затем Римо кое-что вспомнил.
– Подожди-ка здесь, – сказал он.
– Что, ко мне придет геронтолог? – спросил Чиун.
– Пожалуйста, подожди меня здесь.
– Я не дождусь тебя, только если Седое Время явится за моей бренной оболочкой.
Выйдя в коридор, Римо увидел то, что искал: пустую тележку для грязного белья, стоявшую рядом с шахтой грузового лифта. Оглядевшись и никого не увидев, Римо втолкнул тележку в номер.
Он закрыл за собой дверь. Чиун увидел тележку на колесиках и улыбнулся:
– Очень хорошо, теперь ты с обоими сможешь справиться.
– Ты пользуешься моей добротой, Чиун. Мне надоело прибирать за тобой.
– Это все пустяки. – Чиун наклонился, поднял обломки видеокассеты и грустно посмотрел на них. Затем он презрительно плюнул на корейца. – Откуда столько ненависти? – спросил он.
– Мы пожинаем то, что посеяли, – сказал Римо.
– Как! – со смертельной обидой в голосе воскликнул Чиун. – Разве я кого-нибудь ненавижу?
– Конечно. Всех, кроме корейцев, – произнес Римо. Поглядев па мертвое тело, он добавил:
– И некоторых из них тоже.
– Это неправда. Большинство людей я едва терплю. Но ненавидеть их? Ни за что на свете.
– А меня, папочка? Меня ты тоже едва терпишь?
– Тебя нет, мой сын. Тебя я люблю, потому что у тебя душа корейца.
Сильного, смелого, благородного и мудрого корейца, который приведет комнату в порядок и избавит меня от этих бабуинов. Римо привел комнату в порядок.
Он сложил тела гангстеров в бельевую тележку. Сорвав с кровати простыни, он прикрыл ими трупы и вытолкнул тележку в коридор.
В конце коридора находилось отверстие трубопровода, ведущего в прачечную. Римо опрокинул в него тележку, и трупы вперемешку с простынями заскользили вниз по желобу. Подождав немного, Римо услышал далеко внизу глухой шум удара. Если прачечная работает так же хорошо, как и все остальные службы «Палаццо-отеля», то тела найдут не раньше, чем через неделю. Римо втолкнул тележку в чулан для метел и направился назад в номер, насвистывая и прекрасно себя чувствуя. События последних нескольких минут, казалось, вернули Чиуна к жизни, и это стоило затраченных усилий.
Чиун ожидал его в номере. Жестом велев Римо сесть на диван, он опустился на пол, глядя на Римо снизу вверх.
– Ты беспокоился обо мне? – спросил он.
– Да, папочка, – сказал Римо. Врать не было никакого смысла, Чиун всегда распознавал ложь. – Мне казалось, что ты… что ты потерял интерес к жизни.
– И ты беспокоился?
– Да. Я беспокоился.
– Прости меня, если я заставил тебя беспокоиться, – сказал Чиун. – Римо, вот уже пятьдесят лет, как я являюсь Мастером Синанджу.
– Никто не мог бы быть более достойным этого звания.
– Это верно, – сказал Чиун, кивая головой и переплетая пальцы. – И все-таки это долгий срок.
– Это долгий срок, – согласился Римо.
– В эти последние недели я думал о том, что наступило время, когда Мастер Синанджу может дать отдых своему мечу. Его место может занять более молодой и более сильный.
Римо начал было говорить, но Чиун остановил его, подняв палец.
– Я думал о том, кто сменит меня. Кто будет трудиться, чтобы содержать мою деревню? Чтобы бедное население Синанджу было сыто, обуто и одето? И думал я не о каком-нибудь корейце, я думал только о тебе.
– Для меня большая честь, – сказал Римо, – даже слышать такие слова.
– Молчи, – велел Чиун. – В конце концов ты почти стал корейцем. Если бы ты еще мог контролировать свой аппетит и придерживать язык, то был бы превосходным мастером.
– Я чувствую безграничную гордость, – сказал Римо.
– Я думал об этом много недоль и наконец сказал себе: Чиун, ты стал слитком стар. Слишком много у тебя за спиной прожитых лет и слишком много сражений. Римо уже ни в чем не уступает тебе. Помолчи! И я сказал себе, что Римо ни в чем не уступает мне. И когда я думал об этом, я почувствовал, что моя сила убывает. И я сказал себе: никому больше не нужен Чиун, никто не хочет, чтобы он продолжал быть Мастером Синанджу. Он одряхлел, и все его убогие таланты пропали, и все, что он может делать, Римо делает лучше. Вот что я сказал себе. – Его голос был глубок и звучен, как будто он произносил проповедь, которую обдумывал годами.
К чему он ведет, удивился Римо.
– Да, – произнес Чиун, – вот о чем я думал.
Римо заметил, что его глаза блеснули. Старый мошенник, он же просто наслаждается своей речью.
– И теперь я принял решение.
– Уверен, что оно будет мудрым и справедливым, – осторожно сказал Римо, не доверяя старой лисе.
– Оно пришло ко мне, когда ты локтем убил этого бабуина.
– Да? – медленно произнес Римо.
– Ты осознаешь, что при ударе твой кулак оказался на целых восемь дюймов в стороне от груди?
– Я не знал этого, папочка.
