поделился с Батлером своими логическими выкладками. Шакалов во дворце не было. Там были солдаты. Значит, шакалом был солдат.
– Не думаю, что это так, – сказал полковник Батлер.
– Батлер, какое у тебя звание?
– Полковник, господин президент.
– А у меня?
– Генерал, господин президент.
– В вашем ЦРУ вас учили дисциплине?
– Да, учили.
– Тогда ты должен знать, что когда полковник не согласен с генералом, то прав генерал.
Большой Папочка удовлетворенно улыбнулся и хлопнул в ладоши.
– Нет, господин президент. Меня учили тому, что, конечно, генерал поступит по-своему. Однако прав может оказаться любой из них.
Ободе нахмурился, на щеках выступили желваки. Поманив Батлера пальцем, он показал, что хочет ему что-то сказать по секрету. Батлер подставил ухо.
– Когда мне будет нужна логика, Батлер, – сказал генерал, – я дам тебе знать.
– И все же лейтенант невиновен, – прошептал Батлер, заслышав шаги возвращающегося капитана.
– Может – да, а может – и нет. Но все же он мог быть шакалом.
– Нет, – сказал Батлер, – это я – шакал.
Ободе отпрянул и уставился на Батлера.
– Ты хочешь умереть, полковник?
– Нет, господин президент. Я хочу спасти вам жизнь. Это я вчера ночью привез шакала во дворец, чтобы выявить ваших врагов. Если во дворце действительно находится шакал, значит любой, кто скажет, что вместо шакала выл человек – лжец. Капитан вашей дворцовой охраны – лжец. Он знает, что вы хотите ввести лони в правительство и пытается сорвать ваши планы, обвинив лейтенанта лони в преступлении, которого тот не совершал. Теперь вы видите, кто ваш враг? Его не надо далеко искать. Это – капитан.
Ободе не смотрел на приближающегося капитана. «Да, тут что-то не так», – думал он.
Батлер взглянул на капитана, который ответил ему злобным взглядом. Батлер подмигнул ему. Капитан был одним из немногих близких к Ободе людей, которые не разделяли мнение Батлера, что Ободе – сумасшедший, и, если он и дальше будет править страной, то Бусати станет вскоре всемирным посмешищем. Поскольку капитан думал иначе, он был опасен для Батлера. Но сегодня Батлер его переиграл.
Капитан стоял перед Ободе, положив руку на плечо худощавого человека в изодранной в клочья лейтенантской форме. Руки и ноги его были закованы в тяжелые железные цепи. Рот – сплошное кровавое месиво. Из нижней губы торчал прорвавший ее зуб.
– Он признался, что он – шакал, генерал, – сказал капитан.
– Признание есть признание, – сказал Ободе, – это логично, в стиле расследования ЦРУ есть логика. Получается, что этот человек виновен. Но я расспрошу его сам.
Ободе посмотрел на лейтенанта, которого капитану приходилось все время поддерживать, чтобы он не упал.
– Ты – шакал?
Капли темно-красной крови падали на чистый мраморный пол у ног лейтенанта, образуя лужицу и разбрызгивая вокруг нее тонкие красные лучики. Человек с разбитым лицом, у которого глаза затекли так, что их почти не было видно, кивнул, и лужица сразу увеличилась в размерах.
Батлер сжал золотое кольцо на правой руке.
– Виновен, – сказал Ободе. Капитан ухмыльнулся.
– Вызовите дежурное отделение, – приказал Ободе. – Я лично буду командовать исполнением приговора. – Он хлопнул в ладоши, человека увели, и слуги быстро смыли кровь с дворцового пола.
Разговор с послом Ливии занял у Большого Папочки всего три минуты. Он доверительно сообщил послу, что Израиль планирует очередной рейд в долину Бусати, и ему требуется более восьмидесяти пяти миллионов долларов, чтобы отбить это нападение. Когда ливийский посол несколько засомневался. Большой Папочка принялся задумчиво вспоминать, какую отличную подготовку получил он у израильских инструкторов-десантников, и как ему хотелось бы снова нацепить на свой мундир крылышки – эмблему израильских парашютных частей. Он также напомнил послу, что был единственным руководителем страны, который открыто заявил в иностранной печати, что Гитлер был прав. Одно это стоило, по меньшей мере, восьмидесяти пяти миллионов. Ливийский посол скромно заметил, что Большому Папочке за это уже платили, но, в конце концов, согласился попросить еще денег у славного лидера революции полковника Каддафи.
– Нечего просить, просто скажи ему и все, – закончил разговор Ободе, и с этим ливийский посол вышел.
– Мы получим еще двадцать пять миллионов долларов, – сказал Батлеру Ободе, когда посол удалился. – Все-таки лучше, чем ничего. Надо действовать, пока у них там еще не высохла нефть. Кто следующий?
– Журналист Римо Мюллер, из Америки. Тот самый, который написал о вас хвалебную статью, – сказал Батлер.
– Приму его завтра.
– Вы говорите это уже третий день.
– И буду говорить еще три дня. Мне предстоит привести в исполнение приговор. Но сначала я хочу взглянуть на шакала, которого, как ты сказал, ты привез сюда.
– И вы все равно расстреляете этого лейтенанта?
– Я сказал, что будет казнь. Не могу же я отказываться от своего слова?
Солдаты, мимо которых они проходили, приветствовали их четко и строго, проявляя отличную военную выучку, которой может добиться только лучший из английских старшин.
Спускаясь вниз по ступеням в небольшое подвальное помещение дворца, Ободе поинтересовался у Батлера, как идут дела в белом доме с железными воротами.
– Просто прекрасно, господин президент. Солдаты, которые им пользовались, неустанно благословляют ваше имя. Вы сами должны побывать там.
Ободе усмехнулся и покачал головой.
– Вам не нравятся белые женщины, генерал?
– Зря вы их там заковываете в цепи и избиваете. Скажу тебе, полковник, белые женщины были у меня еще до того, как ты здесь появился. У меня были желтые женщины. У меня были женщины хауса и женщины лони. У меня были старые и молодые, толстые и худые, женщины, пахнущие духами, и женщины, пахнувшие навозом, – сказал Ободе, останавливаясь перед дверью, ключ от которой был у Батлера. – Полковник Батлер, между ними нет никакой, даже пустяковой, разницы. А твои авантюры с молодыми богатыми американками стоят слишком дорого и могут еще доставить неприятности со стороны американского правительства.
– Но, генерал, разве это плохо, если лучшие солдаты великого вождя великой страны получают самое лучшее?
– Лучшее из чего? Возьмем, скажем, королеву Елизавету и самую завалящую проститутку из какого- нибудь племени в джунглях. Никакой разницы.
– Вы имели королеву Елизавету?
– Нет. Но если человек съел сто поросят, разве ему требуется съесть еще и сто первого, чтобы узнать, каков поросенок на вкус?
– Мне жаль, генерал: я думал, вы одобряете то, что я делаю для ваших людей. – Батлер покрутил кольцо на правой руке.
Ободе пожал массивными плечами.
– Ты хотел получить этот дом и заниматься всякими штучками, и я тебе разрешил. Ты мне нравишься, Батлер. Ты – единственный из моего окружения, кто равнодушен к интересам того или иного племени и предан только мне. Хотя ты и миндальничаешь с этими лони. Так что пользуйся своим домом. Ну, а теперь посмотрим твоего шакала.
