Джесси снова хихикнула.
– Видите вон того человека? – Она указала на Римо. – Вам имеет смысл с ним познакомиться.
– Почему?
– Его зовут Римо Гольдберг. Он изобрел заменитель нефти.
– Таковых не бывает. Нефть заменить нельзя.
– Было нельзя, а теперь можно.
– А что он собирается делать в Лобинии?
– Он хочет продать изобретение Бараке. А если тот откажется, он предложит его Западу.
– Это интересно, – сказал Клогг, глядя в затылок Римо долгим и упорным взглядом, будто пытаясь убедить самого себя, что это и впрямь интересно.
Джесси Дженкинс покинула захваченное с бою кресло и направилась в носовую часть самолета. Убедившись, что место девушки свободно, Клогг приблизился к Римо и тяжело плюхнулся в пустующее кресло Джесси.
Римо вопросительно на него посмотрел.
– Власть должна принадлежать народу, – сказал Клогг.
– Какому народу?
– А на стороне какого народа вы сами?
– На стороне всего народа.
– Власть и должна принадлежать всему народу. Вы – ученый, как я понимаю?
– Верно, – сказал Римо. Рядом с ним сидел человек, которого Смит считал ответственным за убийство ученых в Штатах. «Это маловероятно, – подумал Римо. – У профессиональных убийц не бывает носов, похожих на поросячьи пятачки».
– Занимаетесь нефтью, я полагаю?
– Угадали, – подтвердил Римо. – Я работаю над заменителем нефти.
– Где вы служите?
– Теперь нигде. Я веду исследования за свой счет.
– Ну и как получается?
– Отлично. Я нашел замену нефти.
– Удивительно, – сказал Клогг. – Видите ли, я не слишком разбираюсь в нефти, но это, должно быть, очень заманчиво. Из чего вы делаете свой заменитель?
– Из мусора.
– Простите, как вы сказали?
– Из мусора, – повторил Римо. – Пищевые отходы, падаль, ветки, щепки – все, что выбрасывают из урн по вторникам и пятницам везде, кроме Нью-Йорка, где мусороуборочная машина появляется, дай бог, раз в году.
– Это немыслимо, – сказал Клогг. – Я не верю.
– И тем не менее это так, – сказал Римо, стараясь припомнить объяснения Смита. – Что такое, в сущности, нефть? Останки животных, остатки растений, разложившиеся под большим давлением. А из чего состоит мусор? По большей части из того же самого. Я нашел простой и дешевый способ создавать нужное давление и превращать отбросы в нефть.
– Это крайне интересно, мистер Гольдберг. Я слыхал о подобных экспериментах.
– Да, кое-кто этим занимался. Но большинство из них уже мертвы.
– Очень жаль, – сказал Клогг.
– Конечно, – согласился Римо.
– Евреев надо убивать, всех без исключения, – пробормотал позади них отец Гарриган и бросил себе в рот пилюлю.
Глава десятая
– Так вы получили его? – спросил Барака у министра транспорта.
– Да, сэр, получил. Это было не так уж и трудно. Я позвонил во французское посольство, а они связались с Парижем; оттуда запросили аэропорт, и уже из аэропорта направили список пассажиров в посольство. Я потребовал доставить его лично мне: я им не мальчик, чтобы стоять и ждать, пока они примут соответствующее решение – я исполняю личное поручение великого Бараки.
– Хватит! – загремел полковник. – Мне неинтересно слушать про вашу гениальную тактику, которую вы употребили, чтобы перехитрить французское правительство и получить список пассажиров авиалайнера. Вам не пришло в голову просто-напросто позвонить в аэропорт и попросить, чтобы вам прочитали этот список?
– А если бы они отказали?
– Прочь с моих глаз! – взревел Барака. – Вон отсюда!
Министр направился к двери.
– Оставь список, кретин! – прорычал полковник.
– Да, сэр конечно, сэр, – засуетился министр, не понимая, чем он мог так рассердить президента. Поспешно вернувшись к столу, он положил бумагу, отдал честь и начал пятиться к двери, не сводя глаз с полковника. Что, как тому вздумается выхватить револьвер и пальнуть в него?
Барака подождал, пока за ним закроется массивная дверь, и нажал маленькую красную кнопку. Тяжелый металлический засов, вделанный в косяк, медленно вошел в паз, выдолбленный в торце двери. Над ней автоматически зажегся красный свет, сигнализирующий секретарше Бараки, лобинийке, о том, что глава государства занят и никто, решительно никто, независимо от важности вопроса, не должен его беспокоить – под страхом смерти.
Барака проявил чудеса упорства и настойчивости, приучая секретаршу к порядку. Поистине ему можно воздвигнуть за это памятник. Сначала он приказал установить только красную лампочку. В день вступления в должность он нажал на кнопку – знак того, что он занят, – но уже через три минуты секретарша была в кабинете.
Он мягко попенял ей, напомнив, что его нельзя беспокоить, когда горит красная лампочка; она сказала, что не заметила ее.
Он попросил секретаршу, прежде чем войти к нему, обращать внимание, горит или нет над дверью красный свет.
В тот день она врывалась в его кабинет еще дважды, полностью проигнорировав его просьбу.
В другой раз Барака предупредил ее, что она проведет остаток жизни в борделе, обслуживая кобелей, если не научится замечать красную лампочку.
Она, видать, сочла это пустой угрозой, так как начала следующее утро с прохода на красный свет. В ответ Барака всадил ей пулю в мягкую часть левой икры.
Она вышла на работу через две недели с забинтованной ногой. В тот день Барака приехал в офис раньше нее. Услышав в приемной шаги секретарши, он нажал на кнопку и стал ждать. Через пять минут она проковыляла в его кабинет с кипой бумаг в руках.
Тяжело вздохнув. Барака позвонил дворцовому электрику и велел срочно установить засов.
Электрик обещал лично проследить за этим. Засов был установлен ровно через шесть недель. Это был новый рекорд для Лобинии, потому что красный свет над дверью делали четыре месяца…
Барака услышал, как задвинулся засов. Дверь была надежно заперта. Немного погодя открылась боковая дверь, и вошел маленький азиат Нуич.
– Список у меня, – предупредительно сказал полковник человеку, все еще внушавшему ему ужас.
– Я знаю. – Голос Нуича прозвучал спокойно, без угроз, что вполне соответствовало его строгому черному костюму, белой рубашке и полосатому галстуку.
– Я дал поручение министру транспорта, – пояснил Барака.
– Мне нет дела до того, как ты его достал. – Нуич уселся на кушетку у задней стены кабинета. – Давай его сюда, чумазая харя, да поживей!
Барака поспешно вскочил с места и чуть не вприпрыжку побежал к кушетке, держа список перед собой, точно это было подношение разгневанному божеству.
Ни слова не говоря, Нуич выхватил у него бумагу и быстро ее просмотрел.
– Ага, вот! – сказал он, усмехнувшись.
