– Моя маленькая темнокожая девочка, сейчас мы идем через Даполи, разве нет? Открой глаза и смотри себе на здоровье. – Советник по культуре с улыбкой оглядел делегатов, ища одобрения.
Отец Гарриган засмеялся первым, за ним добродушно рассмеялись остальные.
– Ну, раз вопросов больше нет, пойдемте дальше, – сказал советник по культурным связям и повел гостей мимо трущоб, красующихся вдоль тротуара, в центр города – к двум большим зданиям.
– Где мы остановимся? – спросил Чиун.
– Не знаю. Мы выехали так поспешно, что я не успел зарезервировать места в гостинице.
– Есть в этой пустыне какой-нибудь отель? – спросил Чиун у сержанта.
– Да, сэр, – предупредительно ответил тот. – Он называется «Лобиниен армс».
– Ступай туда и закажи нам два номера. Отнеси мой багаж в лучший из номеров, да поосторожней. Скажи, мы сейчас придем. Как тебя зовут?
– Абу Телиб, учитель, – сказал напуганный сержант.
– Если ты сделаешь что-нибудь не так, Абу Телиб, я тебя найду, – сказал Чиун. – Я тебя со дна моря достану.
– Все сделаю, как надо, учитель!
– Ступай.
– Как ты думаешь получить лучший номер? – спросил Римо.
– Мне полагается по ранжиру, – важно ответил Чиун.
Глава одиннадцатая
Городская площадь Даполи имела форму трапеции. По ее узкой стороне размещался длинный и низкий дворец, построенный при короле Адрасе. Справа от него располагался дворец «Победа Революции», воздвигнутый полковником Баракой. Здания были похожи, если умолчать о том, что дворец Адраса, построенный иностранцами, сохранился значительно лучше, хотя и был на пятьдесят лет старше.
Вдоль двух других сторон площади тянулись улицы. Один порядок состоял из домов, построенных архитектором, считавшим, как видно, резные деревянные украшения и цветные витражи адекватной заменой как формы, так и функционального назначения помещений.
Площадь переполняли люди, звуки, запахи. Над гомонящей толпой витал запах верблюжьего навоза, смешанный с запахом горелой овчины. Люди разговаривали, кричали, пели, торговались. Высокие звуки деревянных флейт перекрывали шум.
– Разойдись! Дайте дорогу! – громко восклицал советник, расталкивая толпу, чтобы провести американцев через площадь к балкону дворца, где должна была состояться церемония похорон.
Когда они протолкались к подножию балкона, советник по культуре повернулся к американцам:
– Стоять здесь. Никуда от группы не отходить. С лобинийцами не заговаривать. Вы должны выказывать подобающее уважение нашему великому вождю, полковнику Бараке, а также обычаям и чувствам наших людей. Провинившиеся будут наказаны.
Чиун и Римо стояли позади всех.
– Что мы будем делать? – спросил Римо.
– Тсс! Мы пришли, чтобы посмотреть на Бараку.
– Это для тебя очень важно, Чиун?
– Да, важно. Очень ли важно – не знаю.
– А для меня это совсем неважно, – сказал Римо. – Для меня имеет значение один только Нуич.
Чиун обернулся к Римо, его гневно сузившиеся миндалевидные глаза превратились в узкие щелки.
– Ведь я просил тебя не произносить при мне имя сына моего брата! Он опозорил Дом Синанджу своими грехами.
– Да, Чиун, я помню. Но он стоит за всеми преступлениями: за убийством ученых, возможно, и за эмбарго на нефть. А это моя обязанность – положить конец убийствам и снова пустить нефть в мою страну.
– Вот дурень! Ты думаешь, что ему нужна нефть? Он охотится за нами, ему надо заманить нас в ловушку. Помнишь тех подставных агентов из вашего бюро расследований? Один толстый, другой тонкий? Это было его послание. Сначала толстый, потом тонкий. Отклонения в весе ничего не значат для того, кто знает секреты Синанджу. Ты уже сталкивался с этим однажды, помнишь?
– Олл райт, – сказал Римо. – Пусть так. Допустим, он нас выслеживает. Почему нам не выйти на него самим?
– Он нас найдет, – строго сказал Чиун. – Я уже говорил тебе это однажды. Если он нам нужен, он нас найдет. Надо только подождать.
– Я бы предпочел, чтобы игра шла по нашим правилам, – возразил Римо, вспомнив свои предыдущие схватки с племянником Чиуна. Будучи вторым в мире человеком, владеющим тайнами Синанджу, он был одержим желанием уничтожить Римо и Чиуна, чтобы сделаться Мастером Синанджу.
– А я бы предпочел съесть сейчас утку, – сказал Чиун, все так же не отводя глаз от балкона. – Время выбирает он.
– А место? – спросил Чиун.
– Поединок состоится – так было раньше, так должно быть и на этот раз – в месте мертвых животных. Это записано в наших книгах. По-другому нельзя.
– В последнюю нашу с ним встречу таким местом был музей. Не думаю, чтобы в Лобинии были какие- нибудь музеи. – Римо втянул носом воздух. – Не думаю даже, что здесь есть туалеты и ванные.
– Здесь есть место мертвых животных. – Чиун сказал это тоном, не допускающим возражении. – Там ты должен принять его вызов.
– Почему ты думаешь, что я пойду к нему? – спросил Римо.
– На его стороне предпочтительное право вызова: он – кореец, и он из Дома Синанджу. Но у тебя есть другое преимущество – ты мой воспитанник. Он – алмаз с дыркой, ты – мастерски отшлифованный камень- голыш.
– Это почти комплимент.
– Тогда я беру его назад. Тсс…
На балконе появился красивый, похожий на итальянца мужчина, одетый в безупречный костюм защитного цвета. При виде его толпа изорвалась приветственными криками: «Барака! Барака!» Скоро они слились в мощный хор, сотрясающий, казалось, весь центр города.
Полковник поднял руки, требуя тишины. Он уже успел заметить, что громче всех кричат американские хулиганы, прибывшие на Международный конгресс.
– Смотрится он неплохо, – задумчиво сказал Чиун. – Может, и прислушается к моему совету.
– Возможно, что гора придет-таки к Магомету, – сказал Римо.
Когда на площади установилась тишина, на ступенях дворца появились солдаты, каждая четверка солдат несла гроб. Они внесли эти гробы на балкон и водрузили их на помост, установленный позади президента.
– Еще одно злодейство трусливых иудеев! – вскричал Барака, указывая на дюжину гробов.
Толпа взревела.
Утихомирив ее. Барака сказал:
– Мы должны отдать последний долг людям, погибшим за дело свободы Лобинии.
Крики и вопли усилились.
Так дальше и пошло: каждая фраза полковника сопровождалась криками и аплодисментами.
Барака рассказал, как коммандос узнали о планах подлого нападения Израиля на Лобинию с использованием атомных пистолетов и проникли в самое сердце Израиля, вплоть до Тель-Авива; как они расстроили эти планы и уложили большое количество разной мелкоты, пока в конце концов не пали под напором превосходящих сил всей израильской армии.
– Но теперь Тель-Авив знает: нет для них безопасного места на земле! Суд лобинийского народа настигнет их, где бы они ни были! – выкрикнул Барака, наэлектризованный гневом толпы и дивясь про себя тому, как тщедушный и хрупкий Нуич смог убить столько коммандос, которые – даже притом, что они были не слишком искусны в военном деле, – все же имели нормальное число рук и ног.
В этой обстановке всеобщего подъема Барака шарил глазами по лицам американцев, стоявших перед балконом вперемешку с военными. Среди девушек было несколько хорошеньких. Он попытался выбрать
