В другом конце улицы Чиун рассматривал витрину магазина, уставленную магнитофонами, радиоприемниками и переносными телевизорами, показавшимися ему интересными и заслуживающими того, чтобы их приобрести, пока не выяснилось, что все они сделаны в Японии.
Он заставил себя оставаться на месте ровно триста секунд, потом вернулся к машине. Он открыл заднюю дверцу и сел рядом с Римо и Джоулин Сноуи. При этом он не проронил ни слова.
Через несколько минут вернулся шофер. Он подозрительно глянул на своих присмиревших пассажиров, желая удостовериться, что Римо не прикончил крикунью.
Джоулин тихо сидела между Римо и Чиуном. Единственным звуком, который она издавала, было тихое постанывание. При этом она беспрестанно улыбалась.
Шофер завел мотор.
— М-м-м-м, — стонала Джоулин. — Блаженство. Счастье. М-м-м-м-м. — Она обхватила шею Римо обеими руками. — Ты тоже совершенный Владыка!
Чиун хихикнул. Римо с отвращением отвернулся.
Десять минут спустя Римо стоял в телефонной будке. На противоположной стороне Маркет-стрит в Сан-Франциско электронные часы на здании банка показывали часы, минуты и секунды: 11.59.17.
Римо чувствовал себя неуютно — ему казалось, что времени уже больше.
Часов он не носил — не носил ухе многие годы, но он не верил, что сейчас 11.59.
Римо набрал номер через код 800, позволявший звонить в любой город из любого конца страны. Смит снял трубку после первого же гудка.
— Как раз вовремя, — сказал он. — Я уже собирался отключать на сегодня эту линию.
— Сколько сейчас? — спросил Римо.
— Двенадцать ноль две и пятнадцать секунд, — ответил Смит.
— Я так и знал, — сказал Римо. — Тут часы показывают неправильное время.
— Что в этом особенного? Большинство часов показывает неправильное время.
— Ага, — отозвался Римо. — Я знал, что они врут, но не знал, на сколько. Я уже сто лет так не выбивался из чувства времени.
— Наверное, сказалась разница поясного времени, — предположил Смит.
— На мне никогда не сказывается разница поясного времени, что бы она ни значила, — ответил Римо.
— Ладно, не важно. Какие новости?
— Мы были в Патне, но маленькая толстая жаба ускакала еще до того, как мы туда приехали.
— Где вы сейчас?
— В Сан-Франциско. Этот Всеблагой Зашрила через пару дней устраивает тут что-то вроде митинга.
— Ясно, — сказал Смит. — Как я полагаю, это и есть то самое «грандиозное событие», о котором мы уже столько слышали.
— Думаю, да. Он собирал коллекцию баптистских священников.
— Баптистских священников? Зачем?
— Не знаю. Может быть, это его новообращенные последователи. Когда я его найду, я выясню. Чиун меня достал. Он хочет немедленно отправиться в Синанджу.
— Римо, с этим придется подождать. В системе секретности КЮРЕ произошел прокол. Где-то внутри нашей организации есть люди Шрилы.
— Почему бы и нет? Его люди везде. А вы сбросили всех тех людей, о которых я вам говорил, с крыши небоскреба?
— Нет. Но их всех положили на обследование, и они там пробудут, пока Шрила не уедет из страны. Вы сказали, что есть и другие последователи, имена которых тот человек в Сан-Диего не знал.
— Ага.
— Попытайтесь узнать, кто это. У меня есть ощущение, что «грандиозное событие» как-то связано с американскими последователями Шрилы.
— Возможно.
— Вам помощь нужна? — вдруг спросил Смит.
— Да, пожалуй, духовой оркестр не помешает — пусть все знают, что мы с Чиуном здесь. Парочка команд по устройству фейерверков и артиллерийский дивизион, и тогда, я думаю, мы сумеем справиться с Его Пресветлым Толсторожеством. Конечно же, мы обойдемся без посторонней помощи. Во всяком случае, ваши компьютеры нам ничем помочь не смогут. Сколько сейчас?
— Двенадцать ноль пять и десять секунд.
— Черт возьми, я отключаюсь. Пока, Смитти. Не перерасходуйте свой бюджет.
Пока Римо отсутствовал, в машине произошел следующий разговор.
— Вы его друг? — спросила Джоулин Чиуна.
— У меня нет друзей, кроме меня самого.
— Но вы так хорошо ладите.
— Он мой ученик. Он туповат, но, со скидкой на это, мы делаем все, что можем. Он мне больше сын, чем друг.
— Не понимаю.
— Если друг вам больше не нравится, дружбе наступает конец. С сыновьями все по-другому. Даже если они вам не нравятся, они все равно остаются сыновьями.
— Верно, приятель, — поддержал его шофер. — В точности, как с моим. Слишком много о себе думает. Учился в школе, уже тогда входил в сборную штата по футболу. Я вкалывал, только чтобы он окончил школу. Ему за его спортивные успехи готовы были дать стипендию в колледже. И что же? Он оказался настолько ленивым, что даже школу не осилил. И вы думаете, он стал после этого искать работу? Да никогда в жизни? Он сказал, что ему нужно положение. Ему, видите ли, первая попавшаяся работа не годится.
— Меня не интересуют подробности личной жизни твоего оболтуса-сына, — заявил Чиун.
— Да, положение! — Шофер не расслышал ни слова из замечания Чиуна. — Вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное? Ему не нужна работа — ему нужно положение!
— Я придумал подходящее для тебя положение, — сказал Чиун. — Лежа на животе. Лицом в грязь. И молча.
Римо вернулся в машину.
— Ну что? — спросил Чиун.
— Что «ну что»?
— Когда отходит корабль?
— Боюсь, еще не скоро, — сказал Римо и назвал шоферу адрес на Юнион-стрит.
Чиун скрестил руки на груди. Джоулин посмотрела на него, потом — на Римо.
Римо сказал:
— Ничего не поделаешь, папочка. Дело есть дело. Дело всегда на первом месте.
Джоулин посмотрела на Чиуна.
— Дело не должно заслонять собой выполнение обещаний, — произнес Чиун.
— Сначала надо закончить всю эту историю, — сказал Римо.
Джоулин вертела головой от Римо к Чиуну, словно следя за мячиком для пинг-понга.
— Но что такое обещание белого человека? — спросил Чиун, обращаясь к себе самому. — Ничто, — ответил он сам себе. — Ничто, данное ничем, означающее ничто и стоящее ничто. Римо, ты — ничто. И Смит тоже — ничто.
— Правильно, папочка, — поддакнул Римо. — И не забудь добавить про расистов.
— Да, и вы оба расисты. Я такого в жизни не встречал: невыполненные обещания, неблагодарность... Вы никогда бы не позволили себе ничего такого в отношении человека с кожей такой же бледной, как у вареной рыбы или у вас самих.
— Верно, — согласился Римо. — Мы расисты с головы до ног — и я, и Смитти.
— Правильно.
— И нашим словам нельзя доверять.
— Это тоже правильно.
Римо обратился к Джоулин:
