человек услышал другого. Как это здорово — вернуть Америке человеческое взаимопонимание!
Вернувшись в мотель, Римо застал Чиуна перед телевизором — он досматривал очередную «мыльную оперу». Римо спокойно дожидался, пока Уорнер Хемпер в шестой раз за серию объяснит доктору Терезе Лоусон Кук, что экологический аборт не спасет миссис Кортину Уолетс, жаждущую религиозного возрождения, но оказавшуюся в сетях мафии, даже если отцом ребенка является вьетнамский беженец.
— Чушь! — вынес свой приговор Чиун, досмотрев рекламу, — Чушь! — повторил он, включая видеомагнитофон, чтобы записать две следующие серии.
— Почему же ты это смотришь? — спросил Римо.
Чиун окинул его надменным взглядом.
— Как ты смеешь лишать старого и благородного человека скоротечных мгновений радости? Ты чем-то расстроен?
— Да. Я размышлял кое о чем. Сегодня произошла странная вещь.
— С ребенком, — подсказал Чиун.
— Ты знаешь? — не поверил Римо.
— Я знал с самого начала.
— Почему так вышло? Я оказался бессилен против мальчишки, который чуть не убил меня.
— Ты не бессилен, — возразил Чиун. — Ведь ты жив!
— Жив-то жив...
— Это самое главное. Способность причинить другим вред вторична.
— А если бы ситуация сложилась так, что единственным выходом было бы убить ребенка, наставившего на меня револьвер?
Чиун кивнул и задумался. Его длинные ногти сошлись, как изогнутые иглы из полированной слоновой кости.
— Но этого ведь не произошло?
— Не произошло. — Римо посмотрел на стенные часы. Через семнадцать минут надо будет звонить Смиту.
— Существует множество объяснений тому, что с тобой произошло, и каждое из них будет справедливо, — молвил Чиун. — Как тебе известно, Синанджу — бедная деревушка...
— Мне это известно! Мастерам Синанджу приходилось поступать на службу к разным императорам, чтобы дети Синанджу не голодали. Я все это знаю!
— Когда наступал голод, детишек приходилось опускать в холодную воду залива. Поэтому любая неудача в выполнении задания — это убийство детей, ради которых мы работаем. Так продолжалось много лет, много поколений, даже много веков.
— Знаю, знаю!
— Тот, кто кричит, что знает, недослушав, — ничего не знает.
— А я знаю.
— Слушай.
— Я слушаю.
— Нет, не слушаешь.
— Ладно, я весь — внимание.
— Вот теперь — другое дело, — сказал Чиун. — Дети — наша надежда на будущее величие. Все они обрели в твоих глазах статус святых — не только дети Синанджу, но все дети!
— И что из этого?.. — Римо хотел плюхнуться в кресло, но получилось бесшумное, точное соприкосновение тела и кресла.
— И поэтому ты не можешь убить надежду. Это хорошо. Мы наделены могуществом, которого достигаем, отдавая себя без остатка.
— Вот именно. Поэтому меня больше не существует. Поддельное убийство наконец-то сработало. Полицейский Римо Уильямс мертв. Я не знаю, кто я теперь.
— Ты тот же самый человек, только ставший лучше. Иногда, — торжественно произнес Чиун, — я узнаю в тебе себя, каким я был когда-то. Но не воображай, что это происходит всегда. Тебе пришлось многое в себе преодолеть.
— Я больше нравился себе таким, каким был прежде.
— Тебе нравилось жить со спящим разумом и телом?
— Иногда мне больше всего на свете хочется зайти в бар, слопать гамбургер, выпить пивка, растолстеть, жениться на Кэти Джилгули.
— Что значит «кули джилули»?
— Кэти Джилгули — это девушка, с которой я встречался в Ньюарке.
— Как давно это было?
— Лет десять назад. Нет, больше — двенадцать.
— Она уже дважды умерла. Не думай, что тебе удастся ее отыскать. Белый человек претерпевает изменения раз в пять лет. Стоит тебе ее увидеть — и воспоминание о той, кого ты любил, тотчас же исчезнет. Оно исчезнет при виде морщин, заплывшей жиром талии, его уничтожит усталое выражение ее глаз. Ты увидишь женщину. Девушка умирает, превращаясь в женщину.
До звонка Смиту оставалось еще шесть минут. Римо встал и, ничего не ответив, направился в кухню.
— Что за грубость! Между нами воцарилось молчание?
— Извини. Просто я...
Но Чиун отвернулся и в торжественном молчании удалился в кухню. Если кто-то с кем-то не разговаривает, то только Мастер Синанджу с учеником, а не наоборот. К тому же проблемы Римо скоро будут решены. В своей новой жизни Римо достиг всего лишь стадии созревания — трудное время для любого.
— Зазнайка, — буркнул ученик по-английски.
Чиун предпочел не реагировать на оскорбление, ведь он решил молчать и не собирался нарушать молчание ради того, чтобы огрызаться.
В назначенное время, секунда в секунду, Смитти поднял трубку. Римо доложил ему, что делу дан ход в законном порядке. Существует группа, использующая детей в качестве убийц. Этим и объясняется, почему убийц никто не видел: взрослые не замечают детей, особенно на месте преступления.
— Все это мне уже известно, — вздохнул Смит. — По-моему, вы сделали все, кроме главного: загадка по-прежнему не решена.
— Чикагская полиция задержала мальчишку. Он — один из них. Стоит ему выложить все, что поместилось в его головенке, — и вся система развалится в полном соответствии с требованиями конституции. Вам это придется по душе.
— Одно мне не нравится, Римо...
— Что именно?
— Я уже получил сведения из Чикаго. Малолетний Элвин Девар сознался в том, что застрелил Уорнера Пелла. Он утверждает, что Пелл приставал к нему, и он в целях самообороны схватил с его стола револьвер.
— Он лжет! Пусть следователь выбьет из него правду.
— Хорошая мысль, если бы не одно «но»: у малыша Элвина Девара есть банковский счет на пятьдесят тысяч долларов. В соответствии с законом малолетка пробудет за решеткой не более двух лет и выйдет оттуда богатым человеком.
— Это уже не моя забота. Измените закон.
— Это еще не все, — продолжал Смит. — Мы до сих пор не знаем, как они пронюхали, где мы прячем свидетелей. В правительстве существует утечка информации. И еще одно: почему вы занялись Пеллом, хотя я велел вам ждать?
— Мне хотелось покончить со всем этим, — ответил Римо.
— Да, — сухо произнес Смит. — А теперь Пелл, единственная наша зацепка, мертв.
— А может, Элвин и не врет. Может, Пелл действительно приставал к нему. Наверное, так все и было.
