растаявший снег в красно-коричневое месиво. Затем он взглянул на окно и заметил Смита, все еще державшего ружье.
— Отлично сработано, Смитти, — саркастически заметил он. — Но она своя.
Смит поспешил к выходу. Проходя мимо спальни, он крикнул жене:
— Дорогая, оставайся там. Похоже, все будет хорошо.
— Харольд, ты в порядке?
— Со мной все отлично. А ты оставайся там, пока я не позову.
Прислонив ружье к стене, Смит вышел на веранду.
Увидев его, Римо засмеялся.
— Что тут смешного? — спросил Смит.
— Мне почему-то казалось, что вы и спите в сером костюме, — Римо указал на пижаму, в которую был одет Смит. — Я думал, вы никогда не снимаете своего костюма.
— Очень смешно, — сказал Смит.
Чиун склонился над девушкой Когда Римо подошел поближе, она прошипела:
— Ты один из тех, кто осквернил камень, и теперь должен умереть.
— Боюсь, вам в вашем состоянии вряд ли удастся исполнить сей приговор.
— Она пыталась вас застрелить, — объяснил Смит.
— Ей все равно это бы не удалось.
— Но вы стояли к ней спиной.
— Что все это значит? — спросил Римо, наклонившись к Бобби. — Какой у тебя интерес во всей этой истории? Неужели это из-за того, что я отказался играть с тобой в теннис?
— Я дочь Уктута. Как и мой отец, а до этого все его предки на протяжении многих поколений.
— Значит, ты помогла им убить собственную мать?
— Она не принадлежала к племени актатль. И не защищала священный камень. — Бобби жадно глотала воздух — когда она вздыхала, все клокотало у нее в груди.
— Кто же теперь будет защищать камень, малыш?
— Его будет защищать Жан-Луи. Он же и уничтожит тебя. Вождь народа актатль принесет тебе смерть.
— Если тебе приятна эта мысль.
— Я умираю с тайным именем на губах. — Тут она снова что-то произнесла, и, наклонившись поближе, Римо услышал тайное имя Уктута. Лицо Бобби озарила умиротворенная улыбка, глаза закрылись, и голова упала набок.
Римо поднялся. В своей шубе, лежа в кровавой жиже, она напоминала гигантскую ондатру на красной подушке.
— Что поделаешь, милая, такова наша работа, — произнес он. Затем взглянул на холм — человека на аэросанях там не было.
— О Боже! Боже!
Римо обернулся. Этот шум издавала Валери, которая наконец набралась смелости и, услышав выстрелы, пришла посмотреть, что происходит. Стоя на углу дома, она смотрела на разбросанные по снежному полю тела.
— О Боже! Боже! — вновь повторила она.
— Чиун, прошу тебя, убери ее отсюда, — попросил Римо. — И пожалуйста, вставь ей в рот кляп!
— Я делаю это не потому, что это приказ. От тебя я приказов не потерплю — только от нашего всемилостивейшего и наимудрейшего императора в пижаме. Я делаю это лишь потому, что это действительно стоит сделать. — С этими словами Чиун тронул Валери за руку. Она вздрогнула и поплелась за ним к машине.
— Вам следует избавиться от трупов, — сказал Смит.
— Сами избавляйтесь. Я вам не нанимался.
— К сожалению, я не могу этого сделать. Видите ли, в доме моя жена, и скоро она уже сунет сюда свой нос. Я не могу допустить, чтобы она это увидела.
— Просто не знаю, Смитти, что бы вы делали, если бы я не оказался здесь и не уладил ваши дела? — И он самодовольно взглянул на директора, словно ожидая ответа на свой риторический вопрос.
Затем он прошел под навес возле входа в коттедж и вывел оттуда аэросани, которыми пользовался Смит. В этих местах каждый домик, каждый коттедж снабжен этим транспортным средством, поскольку порой снег здесь столь глубок, что лишенные аэросаней жители могут оказаться отрезанными от мира на много недель. А замерзшие или умершие с голоду туристы могли бы нанести непоправимый ущерб туристическому бизнесу штата Мэн.
Римо подкатил машину к груде трупов и начал перекидывать их на аэросани, словно мешки с картошкой. Сверху он водрузил Бобби Делфин, а затем подоткнул болтающиеся конечности, чтобы закрепить остальные тела.
Развернув аэросани, он направил их к вершине холма, резко обрывавшейся пропастью, где внизу протекала замерзшая сейчас река. Затем он повернул руль, чтобы закрепить полозья в фиксированном положении, завел мотор и спрыгнул на снег.
Аэросани начали медленно подниматься на холм, увозя с собой груз из тринадцати тел.
— Их найдут только весной, — сказал Римо, обращаясь к Смиту. — А вы уж устройте, чтобы к тому времени ни одна живая душа не знала, кто снимал этот дом.
— Сделаю, — заверил его Смит.
— Отлично. А почему вы не возвращаетесь в Фолкрофт? Вам больше незачем здесь скрываться.
Смит посмотрел на холм.
— А как же вождь? — спросил он.
— Не беспокойтесь, я позабочусь о нем, когда вернусь в Нью-Йорк.
— Разве можно о чем-то беспокоиться, когда имеешь таких сотрудников, как вы?
— Вы чертовски правы! — произнес Римо, восхищаясь собственной доблестью.
Он оглядел окровавленный снег, затем поднял пучок желтых перьев и принялся мести этим своеобразным веником, заметая кровавые следы. Через несколько секунд двор выглядел таким же чистым, как перед битвой.
— А как быть с Валери? — спросил Смит.
— Я заставлю ее молчать.
Римо ушел, а минуту спустя Смит услышал звук заводимого мотора и тоже пошел прочь.
Но прежде чем войти в дом, он задержался на крыльце. Открыв входную дверь, он крикнул, обращаясь к безлюдной заснеженной равнине:
— Эй, хватит валять дурака! Если хотите играть в свои дурацкие игры, отправляйтесь куда-нибудь еще! Пока никто не пострадал. Именно так — убирайтесь отсюда! — Подождав двадцать секунд, он закрыл дверь и прошел в спальню. — Дорогая, ты оказалась права. Действительно, какие-то идиоты репетировали военные игры к юбилею. Я их прогнал.
— Харольд, но я слышала выстрелы?
— Это чтобы их предупредить, — кивнул Смит. — Я стрелял в воздух. Просто для того, чтобы они ушли.
— Судя по твоему поведению, я решила, что там происходит что-то действительно серьезное, — подозрительно заметила миссис Смит.
— Нет, что ты, ничего серьезного. Кстати, знаешь что, дорогая?
— Что?
— Собирайся. Мы едем домой.
— Хорошо, Харольд.
— Эти леса надоедают.
— Да, Харольд.
— И боюсь, я никогда не научусь кататься достаточно хорошо, чтобы перейти на более серьезную трассу.
— Да, Харольд.
