самые глубокие струнки ее души.
— Знаешь, я очень устала, — сказала Кэди и неуверенно посмотрела на него, снова задумавшись над тем, как они разместятся на ночь.
Он даже не двинулся в ее сторону, только отстегнул от днища большого рюкзака один спальный мешок, а изнутри извлек другой. Кэди громко вздохнула с облегчением.
Тарик криво усмехнулся.
— Это вздох облегчения или сожаления?
— Облегчения, — быстро ответила Кэди, но по тому, как он рассмеялся, она поняла, что он ей не поверил, и быстро отвернулась, чтобы он не смог увидеть выражение ее глаз.
Когда она снова посмотрела в его сторону, он уже расстелил два спальника, один с одной стороны от костра, второй — с другой. Однако ей тут же пришлось снова отвернуться, чтобы не позволить себе смотреть, как он стягивает джинсы и рубашку. Оставшись только в белых плавках, он натянул фланелевую рубашку, оставив открытыми сильные, мускулистые ноги, и Кэди больше не могла смотреть ни на что другое.
Что касается ее самой, то Кэди пришлось через силу заставить себя расстегнуть рубашку; сначала она вообще думала, что ляжет одетой. Но когда она посмотрела на Тарика, оказалось, что он уже забрался в спальный мешок, разложенный около входа, и рассматривал теперь потолок, даже не глядя в ее направлении.
Притворяясь, что ее это совершенно не смущает, Кэди разделась до нижнего белья и юркнула в спальный мешок на противоположной стороне пещеры.
Несмотря на то, что их разделяло некоторое расстояние и горящий костер, Кэди ощущала близость Тарика. И это чувство раздражало ее, потому что она знала, что отношения их продлятся недолго.
— Зачем ты спрашиваешь, ревную ли я, и так отзываешься о мужчинах, которые были в моей жизни? — задумчиво проговорила Кэди. — Что для тебя значит моя жизнь? Мы чужие друг другу.
— Ты ведь знаешь, что это не правда! Я чувствую себя так, словно знал тебя всю жизнь, и ты ощущаешь то же самое, разве не так?
— Ничуть. — Кэди постаралась, чтобы ее ответ прозвучал убедительно. — Ты принадлежишь Леони.
— А кому принадлежишь ты, Кэди?
— Я… я — себе самой, вот кому, — сказала она, и даже для нее самой эти слова прозвучали весьма неубедительно.
Некоторое время он молчал, а когда заговорил, то полностью сменил тему:
— Кухня в моем доме в Коннектикуте — самая старая часть дома, а рядом с ней симпатичный небольшой кабинет, окна которого выходят в окруженный высокой стеной огород, где растут разные овощи и травы. Вдоль южной стены тянутся виноградники, ' а вдоль дорожек растут абрикосовые деревья. Вот уже много лет никто не заботится о саде, но если потрудиться, его можно вернуть к жизни. В кабинете две стены полностью заняты старинными полками из соснового дерева, на которых можно расставить тысячу или даже больше книг, может быть даже по кулинарии. И, как я уже говорил, кухню никто не переоборудовал, поэтому там сохранилась большая кладовая для продуктов, буфетная дворецкого и еще одна комнатенка с толстыми кирпичными стенами. Мы не знаем, для чего использовалась эта третья комната, но…
— Чулан.
— Что?
— Это чулан, чтобы хранить продукты в холоде. Там под полом есть дренаж?
— Да, конечно, и еще под полом…
— Погреб, — мечтательно протянула Кэди. — Под комнатой проходит ручей, и проточная вода поддерживает низкую температуру.
— Леони хочет сломать стены между вспомогательными помещениями и превратить их в одну большую современную кухню с черной стеклянной мебелью и…
— Нет! — с отвращением воскликнула Кэди. — Ты не можешь так поступить. У этих маленьких комнаток есть свое предназначение и… — Она даже задохнулась. — Это, конечно, не мое дело. — Кэди еще раз вздохнула, чтобы перевести дыхание. — А что она хочет сделать с огородом и садом?
— Установить там личный бассейн-джакузи. Она хочет завезти большие валуны и устроить все так, словно это природный ландшафт.
— Но абрикосовые деревья — тоже природа!
— Деревья придется, конечно, срубить. Леони говорит, что листья забьют трубы фильтрационной системы.
Кэди лежала на спине и смотрела на блики огня, танцующие по потолку пещеры, думая, как это ужасно — разрушать такую красоту.
— Что такое иссоп?
— Трава. Ее используют как вкусовую добавку к жирной рыбе, и из нее делают шартрез. Почему ты спрашиваешь?
— Просто так. Кто-то сказал, что она растет в этом огороде, но Леони от нее чихает, и нам пришлось ее всю выдернуть. А как ты?
Она настолько глубоко задумалась о судьбе старого сада и огорода, что не поняла его.
— Я? — удивленно переспросила она.
— Да. Ты из-за чего-нибудь чихаешь?
— Наверняка не от трав, — сквозь зубы процедила Кэди. — Теперь я хочу поспать, — сказала она, потому что не могла больше слышать о планах Леони по разрушению того, что наверняка было красивейшим старинным поместьем.
— Да, конечно, — согласился Тарик, и она услышала, как он повернулся к ней спиной, а минуту спустя вдруг проговорил:
— Кирпичи…
Она не спросила, что он имеет в виду, потому что, кажется, уже знала. Тогда Тарик продолжал:
— Стена, окружающая сад, сложена из старых кирпичей, но Леони ненавидит их, потому что они покрыты зеленым мхом и лишайником. Она хочет разломать стены и поставить нечто современное и изящное. Леони любит современные вещи.
— Как ты, например, — с чувством выпалила она.
— Ты думаешь, я современный?
— Ты живешь в Нью-Йорке, и ты…
— Я работаю в Нью-Йорке. А живу я в Коннектикуте, в доме, построенном двести лет назад.
— И ты… — Она замолчала, потому что не могла придумать, какие у него еще есть недостатки. Кроме того, что он сводил ее с ума. То он смеялся над ней, то спасал ее, то брался мыть тарелки. — Я хочу спать, — повторила она, давая понять, что не желает продолжать разговоры. Даже говоря о таких невинных вещах, как его дом, он, похоже, умудрялся выводить ее из себя. Ну какое ей дело до того, что его жена сделает с их домом и садом? Ее это совершенно не касается, разве не так?
— Да, конечно, хабибби, — тихо сказал он. — Пусть тебе приснятся самые сладкие сны.
— Тебе того же, — сказала она, пытаясь поудобнее устроиться в сбившемся спальном мешке. — Ты Леони так же называешь? — спросила она и в ту же секунду пожалела, но сказанного было не вернуть.
К ее большому удивлению Тарик не рассмеялся. Напротив, он очень тихо ответил:
— Нет, я никогда никого не называл этим ласковым словом. Оно только для тебя.
Несмотря на все ее благие намерения, на душе у Кэди стало очень тепло, и она, улыбаясь, заснула.
Однако на следующее утро в свете яркого солнца Кэди более отчетливо увидела, что происходит: Тарик Джордан уделял ей внимание только из-за дополнительного распоряжения Рут.
Когда она проснулась, он уже вышел из пещеры, а когда вернулся с охапкой хвороста для костра, она не сомневалась, что смогла взять себя в руки. Кэди поклялась себе, что каким бы провокационным тоном он с ней ни заговорил, она не поддастся. Может, он даже смеялся вместе со своими приятелями, рассказывая им, что она всего-навсего безработная повариха, и он сможет соблазнить ее и заставить
