Римо помотал годовой.
— Как медленно ты поправляешься! И как быстро теряешь чутье и сноровку! Они здесь. Они находятся здесь уже час. Скоро они нападут.
Он вытянул руку с длинными ногтями и потрогал горло Римо. Западные врачи называют это «проверкой пульса»; Чиун называл это «прислушаться к часам жизни». По примеру Римо он тоже покачал головой.
— Будем ждать.
Римо закрыл глаза. Наконец-то до него дошло. Если бы Чиун хотел просто спастись, он бы мог исчезнуть в любой момент. Но он боялся, что не прорвется через тигров Шийлы Файнберг, имея в качестве дополнительного багажа Римо. Поэтому он остался с Римо, уступил людям-тиграм привилегию напасть первыми, рискуя жизнью и надеясь, что хитроумный маневр позволит ему унести ноги. Вместе с Римо.
Выживание было сутью искусства Синанджу, однако истинное искусство требует целеустремленности. Выжить и при этом спасти чемодан — гораздо труднее. В случае, если вспыхнет сражение, Римо будет не более полезен Чиуну, чем такой чемодан.
Внезапно Римо отчаянно захотелось покурить. Это было не просто воспоминание об оставшейся далеко в прошлом привычке, а болезненная тяга, от которой пересохло во рту. Он потряс головой, чтобы прийти в себя, а потом дотронулся до руки Чиуна.
Старик взглянул на него.
— Спасибо, — сказал Римо.
Двоим единственным на земле Мастерам Синанджу не требовалось много слов. Чиун сказал:
— Обойдемся без сантиментов. Что бы ни утверждала легенда, эти ночные тигры скоро узнают, что их ждут не беспомощные бараны.
— Легенда? Какая еще легенда? — спросил Римо, прищурившись.
— В другой раз. А пока прекрати болтовню. Они приближаются.
Внизу доктор Шийла Файнберг, бакалавр естественных наук, магистр, почесала за левым ухом и хищным шепотом отдала последнее приказание:
— Молодого оставить на развод. Если падет старый, не пожирайте его тут же. Если останки найдут, у нас будет еще больше неприятностей. Не жрать его прямо здесь! Сохраните мне молодого!
Повинуясь ее кивку, от стаи отделился мужчина. Его задача заключалась в том, чтобы отрезать жертвам единственный путь к отступлению.
Остальные шестеро стали медленно приближаться к дому. Не дожидаясь команды, они, повинуясь инстинкту, разбились на три пары и принялись тщательно принюхиваться.
Если не считать глухого урчания, исторгаемого их глотками, они издавали не больше шума, чем уносимые ветерком кленовые листья.
Двое начали карабкаться по задней пожарной лестнице, еще двое — по передней. Шийла Файнберг, сопровождаемая еще одной женщиной, сорвала с двери замок и стала подниматься по лестнице.
Чиун прикрыл ладонью рот Римо. Через минуту он опять позволил ему дышать.
— Их шестеро, — сказал он. — Поднимайся, надо готовиться к бегству.
Римо поднялся. В ту же секунду его голову обручем сдавила адская боль.
Горло и живот, заживая после ран, нанесенных Шийлой Файнберг, казались кровавыми сгустками страдания, которому не дает прорваться тонкая оболочка кожи. Он слегка пошатнулся и глубоко задышал, когда Чиун легонько подтолкнул его в угол комнаты, поближе к окошку, выходящему на пожарную лестницу.
Чиун быстро зажег три свечки, поставил их в центре комнаты и погасил свет.
— Зачем тебе свечи, Чиун? — спросил Римо.
— Тсс!
Они стали ждать.
Ждать пришлось недолго.
Миссис Марджери Биллингем, председатель благотворительного комитета римско-католического храма Святого Алоиза, была сорокалетней женщиной, которую на протяжении последнего десятилетия беспокоили следующие проблемы, в порядке убывания: беспутство мужа, морщины вокруг глаз и лишние десять фунтов собственного веса. Теперь морщины пропали, а лишние десять фунтов были побеждены новой сугубо мясной диетой. Муж ее больше не беспокоил: если он опять что-нибудь выкинет, она его попросту съест. Миссис Марджери Биллингем ворвалась в комнату первой.
Она разбила стекло бокового окна и издала победный рык, похожий на рев лесного пожара. Однако этот звук сразу перешел в визг: приготовленный Чиуном нож проткнул ей грудь и, не встретив на пути залегавшего здесь когда-то жирка, сразу достиг сердца.
На ее животный скулеж, возвещающий о смерти, ответило рычание из двери и заднего окна. Из-за входной двери раздалось громкое чихание. Чиун зашел Римо за спину и взял его за руку.
В разбитом боковом окне возник второй силуэт. Рука Чиуна в синем рукаве кимоно схватила незваного гостя за горло. Он переместил женщину в комнату, словно она была легче комка бумаги, предназначенного для мусорной корзины. Женщина приземлилась на все четыре конечности, как кошка. Она с шипением повернулась к Римо и Чиуну, но тут ее тело спохватилось, что из горла хлещет кровь, и покатилось по полу, опрокидывая свечи одну за другой.
Горячий воск закапал на старую газету, и пропитавшаяся воском бумага вспыхнула ярким пламенем. В ту же секунду Чиун подтолкнул Римо к провалу окна.
— Наверх! — приказал он. Римо полез по железным ступенькам на крышу.
Чиун задержался в окне, прикрывая бегство Римо. Входная дверь распахнулась, и в комнате очутилась Шийла Файнберг. В то же мгновение открылось заднее окно, и на пол спрыгнули еще двое с искаженными злобой лицами и оскаленными зубами. Их зловещий вид усугубляло пламя, быстро распространявшееся по комнате.
За спиной Шийлы Файнберг появилась еще одна женщина. Все четверо приросли к месту. Пожар, начавшийся на полу, перекинулся на простыню, а оттуда на клок ваты, пропитанный пальмовым маслом, которым Чиун промывал раны Римо.
Сухие обои позади кровати занялись мгновенно. Комнату озарило ослепительное пламя с багровыми, желтыми и синими сполохами. Четверка людей-тигров шагнула было вперед, в направлении Чиуна, то есть к собственной гибели, однако жар пламени задержал их. Чиун полез по лестнице следом за Римо. У него за спиной бушевал пожар, уже обдававший жаром улицу.
Перемахнув через деревянное ограждение крыши, Чиун посмотрел вниз и увидел языки пламени, выбивающиеся из только что покинутого им окна. До его слуха и до слуха близкого к обмороку Римо донеслось огорченное кошачье мяуканье.
Римо отдувался, как толстяк, которого заставили таскать тяжести.
— Они не последуют за нами, — сказал ему Чиун. — Мы переберемся на соседнее здание, а потом слезем с крыши. Ты способен двигаться, сынок? — спросил он почти ласково.
— Показывай дорогу, — откликнулся Римо с бодрой уверенностью, каковой на самом деле не испытывал.
Болели ноги от стремительного карабканья по лестнице, руки еще не отошли после напряжения, потребовавшегося, чтобы перевалиться через ограждение. В животе было такое чувство, словно по нему весь день долбили молотками, раны опять набухли кровью. Оставалось надеяться, что это здание и соседнее расположены рядом друг с другом. Если расстояние окажется больше одного шага, то для него это будет непреодолимая пропасть.
Расстояние оказалось равным одному шагу. Чиун перешагнул на соседнюю крышу первым и уже повернулся, чтобы подать Римо руку, но не стал подавать руки, а замер. Его взгляд был устремлен в дальний угол крыши, туда, где царила непроглядная темень. Римо посмотрел туда же и тоже увидел опасность. Им нечего было делать на соседней крыше, потому что по ней перемещались две светлые точки. Это были глаза. Кошачьи глаза.
Чиун поднял руки. Синие рукава кимоно упали и повисли по бокам.
Две точки быстро перемещались. Когда они поднялись над крышей, это означало, что человек-тигр выпрямился. Напрягая зрение, можно было различить его силуэт на фоне ночного неба. Издав звук, сочетавший торжествующий смех и радостное мурлыканье, он устремился к людям.
