— Один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен, — повторил Римо.
— Теперь нет никакой необходимости записывать, сказал Чиун. — Ты запомнишь этот адрес на всю жизнь.
— Нет, я его забуду.
— Не забудешь, я тебе обещаю.
— Хорошо, я тебе докажу, — прорычал Римо. — Один-одиннадцать, Уотер стрит, Хобокен, — и я забуду это, как только повешу трубку.
— Римо, — послышался в трубке голос Смита.
— Да, Смитти.
— Что вы там делаете?
— Не обращайте внимания. Как зовут шефа организации?
— Фредди Зентц.
— Чиун, — попросил Римо, запомни имя: Фредди Зентц.
— Ни за что! Сам запоминай. — И Чиун принялся рыться в ящике письменного стола.
— Смитти, я все понял: Фредди Зентц, ПЛОТС, один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен.
— Приступайте немедленно, — приказал Смит. — Пока.
Римо повесил трубку и подошел к письменному столу.
Чиун подвинулся, пропуская его. В ящике Римо обнаружил ручку, специально предоставляемую гостиницей: она была сломана пополам.
— Нехороший ты человек, Чиун, — произнес Римо.
— Когда я завоюю золотую олимпийскую медаль, тогда, может, я стану лучше. Если кое-кто перестанет чинить мне препятствия.
— О-о-о, — простонал Римо. — Лучше вот чем займись: Фредди Зентц, ПЛОТС, один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен. Как тебе, а?
— Поздравляю, — сказал Чиун. — Радость победы вместо горечи поражения.
Римо запел олимпийский гимн, и Чиун вышел из комнаты.
Римо хорошо помнил Хобокен. Это был маленький аккуратный городок площадью не больше квадратной мили. Во время службы в Ньюаркской полиции Римо частенько заглядывал в бар ресторана на Ривер-стрит, где в окружении множества незнакомых людей ел сырых улиток, а скорлупу бросал прямо на пол. Бар был только для мужчин и пользовался большой известностью, ведя свою историю с девятнадцатого века. Но группа каких-то женщин возбудила дело, заявив, что бар для мужчин — это нарушение их гражданских свобод. Владельцы боролись изо всех сил, но проиграли. Женщины ворвались в бар, подобно валькириям. Не прошло и двух дней, как они начали жаловаться на разбросанный по полу мусор: они, видите ли, не могли удержаться на ногах, поскольку то и дело попадали в скорлупки каблуком. Римо перестал туда ходить.
Въехав в Хобокен, они свернули на Ривер-стрит. Проезжая мимо бара, Римо ощутил приступ ностальгии. Жизнь была проще в те дни, и сам он был проще. Он обладал обыкновенным человеческим телом, кое-как справлявшимся с трудностями жизни. Все это происходило задолго до того, как Чиун объяснил ему, что обычный человек использует возможности своего организма не более чем на десять процентов, и научил его как резко повысить этот процент. Сейчас показатель Римо был пятьдесят процентов и постоянно рос. Чиун говорил, что единственно допустимый уровень использования своего потенциала — сто процентов, но во всем мире был только один человек с таким показателем — хрупкий, старый Чиун. В этом заключалась одна из истин, преподанных Чиуном. Вторая гласила, что сырые улитки — это слизь, а человек не должен есть слизь. И Римо, к великому своему огорчению, осознал, что никогда больше ему не удастся отведать сырых улиток.
Он свернул к Гудзон-стрит. Ему не составило труда отыскать дом один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен по толпе ребятишек, толкущихся рядом. Римо поставил машину и тут же заметил табличку, прикрепленную между окнами третьего этажа: «Пан-латинская организация по борьбе с террористическим сионизмом».
Из маленького объявления внизу Римо узнал, что дети пришли в штаб-квартиру ПЛОТС на вечер встречи под названием «Познакомься с террористом», где обещали бесплатные хот-доги. Ребята жевали бутерброды, завернутые в желтые салфетки с какими-то надписями.
Когда они подъезжали к зданию, Чиун спросил:
— Это что, бедные голодающие дети? Так сказать, оборотная сторона Америки?
— Нет, — ответил Римо. — Дети что угодно съедят.
Поднимаясь на крыльцо, Римо стащил у какого-то мальчишки с бутерброда салфетку.
«Как сделать коктейль Молотова», — гласила надпись на салфетке, предваряя рисунки и небольшой текст с пояснениями, как в домашних условиях изготовить зажигательную смесь.
— Веселые ребята, — буркнул Римо себе под нос.
На пороге его встретила высокая женщина, которая раздавала хот-доги из большого черного контейнера. Голова у нее была повязана пестрым шелковым платком, глаза закрывали огромные очки с круглыми стеклами фиолетового оттенка. Из-за этих огромных очков она показалась Римо похожей на богомола. Красивого, но все же богомола. Одета она была в джинсы и клетчатую рубашку. Ее лицо покрывал легкий загар, но оно было гладким, лишенным тех линий и морщин, которые появляются у женщин, стремящихся во что бы то ни стало превратить кожу лица в изделие из кожи.
Она вложила Римо в руку хот-дог. Тот протянул его какому-то мальчишке.
— Спасибо, — сказал мальчишка. — Я уже знаю, как сделать бомбу.
Молодая женщина пожала плечами.
— Никогда ничего нельзя утверждать с полной уверенностью, память может подвести. — С легкой улыбкой она собралась уже протянуть хот-дог Чиуну, но старый кореец, взглянув на нее с отвращением, спрятал руки в рукавах своего оранжевого кимоно. — Совсем неплохие бутерброды, — обиделась она. — Может, вам не нравится реклама? Но сами-то бутерброды вполне съедобны.
Произношение у нее не совсем американское, подумал Римо. И явно не хобокенский акцент. Люди часто путают акцент, с которым говорят в Нью-Джерси, с бруклинским, но на самом деле между ними нет ничего общего. Если в Бруклине неправильно произносят некоторые слоги, то в Нью-Джерси их попросту проглатывают.
— Съедобны? — переспросил Чиун. — Эго свинина-то?
— Чистая говядина, — заверила его женщина. — Мы отвечаем перед высшей властью.
— Еще того хуже, — изрек Чиун. — Ибо что может быть отвратительнее, чем поедание свиньи? Только поедание коровы.
— Но если вы пришли сюда не за едой, то тогда за чем же? — поинтересовалась женщина.
— Мы ищем... — Римо замялся. — Как его зовут, Чиун?
— Сам подумай.
— Фредди Зентц? — подсказала женщина.
— Именно его, — подтвердил Римо. — Но вам не следовало подсказывать, я должен быт сам вспомнить. Фредди Зентц. Мы хотим записаться в революционеры.
Женщина продолжала доставать хот-доги из контейнера и заворачивать их в салфетки.
— А вы из какого полицейского участка? — спросила она.
— Ай-ай-ай, неужели мы так подозрительно выглядим? — ответил Римо вопросом на вопрос. — Неужели мы похожи на полицейских?
— Он-то не похож, а вот вы вполне.
— Честное слово, — сказал Римо. — Только не я. Мой приятель — крупнейший в мире специалист по взрыванию автомобилей. Что касается меня, то я лишь талантливый любитель, но все схватываю на лету.
— Меня зовут Джессика, — представилась женщина и подозвала девочку двенадцати лет с пластинкой на зубах и косичками, которая стала вместо нее выдавать еду — Идемте за мной, пригласила женщина. — Посмотрим, у себя ли Фредди.
Внутренние покои дарили благословенный отдых от гомона и криков детей возле крыльца. Джессика привела Римо и Чиуна в большую залу, стены которой были сплошь увешаны плакатами. Римо приятно
