замечал.
Женщина подняла глаза и встрепенулась, увидев, что Смит все еще не ушел. Явно смущенная, она сняла очки.
— Что-нибудь еще, господин доктор?
Он сделал шаг к ней, все еще с изумлением разглядывая внешность женщины, в течение двадцати лет бывшей его секретаршей.
— У вас есть еще дети, миссис Микулка? — спросил он.
— Кроме Кенана? — уточнила она.
— Да. Разумеется. Кроме Кенана.
— Да. У меня есть дочь, она замужем, живет в Айдахо, и еще два сына. Один инженер, а другой собирается стать священником.
У нее, кажется, даже слегка выпятилась грудь от гордости, а глаза прямо-таки сияли.
— Я очень рад, миссис Микулка, — отозвался Смит. — Похоже, у вас хорошая семья.
Она улыбнулась Смит, прощаясь, чуть тронул поля своей шляпы и вышел.
— Я жду, — провозгласил Чиун, находившийся по другую сторону двери в ванную.
— Может, слегка попридержишь коней? Эта штука тугая и жесткая, как жесть.
— Это прекрасное кимоно, — возразил Чиун.
— Ага, разумеется.
— И ты выйдешь в нем к обеду в столовую, — заявил Чиун.
— Я же обещал, — откликнулся из ванной Римо. — А я всегда выполняю свои обещания.
Чиун хихикнул.
— Римо, долгие годы ждал я этой минуты. Я хочу, чтоб ты знал ты, точно солнечный луч, озарил сумерки моей жизни.
— И ради этого мне стоило всего лишь поступиться циркуляцией крови в руках и ногах.
Дверь ванной распахнулась, и оттуда осторожно вышел Римо.
Чиун, не веря собственным глазам, попятился от него.
Его тонкое шелковое кимоно, вручную расписанное пурпурными птицами и цветущей магнолией, было Римо только до колен. Рукава едва прикрывали локти. Тонкая ткань так натянулась на широких плечах, что, казалось, она вот-вот лопнет. Ворот, выглядевший таким опрятным и изящным вокруг тоненькой шеи Чиуна, на груди у Римо распахивался чуть ли не до самого пупа. Римо был бос. Его белые колени ярко сияли рядом с приглушенными красками ткани.
— Ты выглядишь как идиот, — заявил Чиун.
— Я предупреждал, что так и будет.
— Ты похож на то нахальное существо, которое распевает песенку про хороший кораблик «Лоллипоп»
— И это мне говоришь ты! — взревел Римо.
— Я никуда не пойду с тобой, пока ты выглядишь, как помешанный.
Римо заколебался. Подворачивался удобный предлог.
— О нет, — решительно сказал он наконец. — Уговор есть уговор. Я обещал, что буду это носить, и в этом я пойду на обед. Так и будет, вопрос закрыт.
— Только не со мной, — отказался Чиун.
— Нет, именно с тобой. И если кто-то будет смеяться, ему тут же придет конец, — Римо направился к выходу из номера. — Пошли, — сказал он.
Чиун встал рядом с ним.
— Ладно, — неохотно уступил он. — Если так настаиваешь.
Но уже на пороге Чиун остановился, как вкопанный.
— Стой-ка! — заорал он. — Что это за вонь?
— Какая вонь? — спросил Римо. — Я ничего не чувствую.
— Несет, как из грязной забегаловки. Подожди. Да ведь это зловоние исходит от тебя!
Римо наклонил голову и принюхался к собственной груди.
— Ах это. Я всегда его использую. Это же мой ополаскиватель после душа.
— Никогда не думал, что подобные вещи делают из чеснока, — заметил Чиун.
— Это же не чесночный запах. Он просто свежий. Что-то вроде лесного аромата. Я все время им пользуюсь.
— Ты можешь пользоваться им постоянно, когда твое тело плотно прикрыто одеждой. Она приглушает смрад. Но сейчас когда твоя кожа открыта, — он зажал себе нос. — Этого я уже ни за что не смогу вынести.
Глаза его вдруг вытаращились, превратившись в два коричневых шарика.
— Скорее! Эта вонь оскверняет мое прекрасное кимоно. Быстро! Сними его, пока ткань навечно не пропиталась этим зловонием.
— Ты действительно хочешь, чтобы я переоделся, а, Чиун? — переспросил Римо.
— Пожалуйста, Римо. Сейчас же. Поторопись. Пока я не задохнулся.
Римо снова направился в ванную комнату. Мгновением позже он вышел оттуда в своей обычной черной футболке, хлопчатобумажных штанах и мягких кожаных мокасинах.
— Ты развесил мое кимоно изнанкой наружу? — спросил Чиун.
— Да. Можем мы теперь, наконец, пойти поесть?
— Да, если конечно мой аппетит не погублен на веки вечные, — согласился Чиун.
— Ну, я-то поем с удовольствием, — улыбнулся Римо.
