унижении своего часа, и лишь Синанджу предвещало истинное предназначение корейского народа”.
Саяк Кан согласно кивал головой на каждую фразу.
— В основном вы изложили все верно, — сказал Чиун. — Но не вернее ли будет сказать не “свет”, а “праведный свет”? Ведь светом может оказаться и спичка.
— Но во тьме даже спичка сияет ярко.
— Вы говорите о славе Синанджу или о тьме собственного невежества?
— Вы абсолютно правы. Изменения будут внесены в каждую книгу.
— Историки обычно врут, молодой человек, и ради собственного удобства искажают правду. Но здесь, в Корее, я нашел наконец отрывок, который можно назвать истинной правдой.
Саяк Кан поклонился. У одного из секретарей перехватило дыхание. Никто даже не подозревал, что его позвоночник может гнуться, к тому же так низко.
— Но в этой стране есть воры, — сказал Чиун и рассказал ему о сокровищах Синанджу.
Самый нижний этаж самого надежного здания Северной Кореи огласил вопль ужаса. И вырвался он из уст Саяк Кана.
— Это позор для всего корейского народа! Это оскорбление нам всем. Беспредельная наглость. Уж лучше бы наши матери и жены были отданы на поругание японцам, чем такое оскорбление! Ограбив Дом Синанджу, они ограбили наше славное прошлое.
И тотчас весь аппарат разведуправления Северной Кореи оказался у ног Мастера Синанджу, и его заверили в том, что долг всего народа — найти сокровище Синанджу.
Да, конечно, в Синанджу ходила пословица, что свет от пхеньянца — все равно, что тьма от честного человека. Но кто мог поспорить с тем, чему, как убедился Чиун, учили даже детей?
И через весьма непродолжительное время корейское посольство обнаружило, что одно из сокровищ Синанджу выставлено на продажу. Разумеется, в белой стране.
Незадолго до полудня жуткая судьба западного мира снова была готова перемениться. Чиун заказал разговор с Фолкрофтом.
Смит готов был вознести благодарность небесам, но сказал только:
— Послушайте. У нас возникли проблемы. Мы обещаем возместить большую часть, а возможно, и все, украденное у вас. Но вы нам нужны немедленно.
— Служить вашей славе — большая честь для Дома Синанджу, — ответил Чиун. — Но прежде скажите, поддерживаете ли вы связь с Римо?
— Да, — сказал Смит.
— Хорошо. Запишите, только будьте внимательны. У вас есть чернила?
— У меня карандаш и компьютер, — сказал Смит.
— Возьмите карандаш, — велел Чиун. — Теперь записывайте: “Победоносная борьба корейского народа под предводительством Ким Ир Сена”, классы с первого по пятый”.
— Записал.
— Страницы тридцать пять и тридцать шесть, — сказал Чиун.
— Хорошо.
— Скажите Римо, пусть немедленно прочтет.
— Понял. Сделаем. А мы... — Но Смиту не удалось закончить фразу. Чиун повесил трубку.
Глава пятая
Алексей Земятин не доверял хорошим новостям, особенно если они исходили от нынешнего КГБ. Он еще помнил, как все было при их основателе, Феликсе Дзержинском. Были они тогда напуганными, злыми и беспощадными. Большинству тогдашних начальников не было и двадцати. Они все учились, бойцы новой разведки, ОГПУ, пытались повторять приемы царской охранки, боялись ошибок, но больше всего боялись бездействовать.
Если бы один из них сказал Земятину, что им удалось обнаружить источник этого нового, да к тому же невидимого американского оружия, он бы не беспокоился. Но когда генерал КГБ в кителе от лучшего портного, лоснящийся от диковинных фруктов и импортного шоколада и узнающий время по дорогим швейцарским часам, посоветовал ему спокойно ехать на дачу, Земятин только насторожился.
На Западе судили о КГБ по его успехам, потому и боялись. Но они не догадывались, ценой скольких усилий и промахов давался каждый триумф. Они не понимали, что за одним оперативником стояло сто офицеров, которым жилось весьма неплохо и чьей основной задачей было жить не хуже. А для этого они должны были писать отчеты, в которых рассказывалось о том, какие они незаменимые. Поэтому, разговаривая с сотрудниками КГБ о чем-то, за что они были ответственны, нужно было стараться вычислить, до какой степени они выгораживают себя. И ни при каких обстоятельствах нельзя было доверять хорошим новостям.
Алексей Земятин положил руку на зеленое сукно шикарного письменного стола. По другую сторону стола был человек, защищавший безопасность России, который, пожалуй, устроился лучше всех. Этот генерал был еще молод, лет пятидесяти с небольшим. Революции он не знал, а во время Великой Отечественной был пацаном. Видно, за последние несколько лет его никто никогда не перебивал. Он был начальником британского отдела КГБ, отдела, ответственного за то, что было, пожалуй, примером одного их самых удачных проникновений одной страны в секреты другой. Подобное было только с Англией и Германией в тридцатые и в начале сороковых. Как он сам хвастался: “Англия для нас теперь — что центр Москвы”.
— Простите, — сказал Земятин, — прежде, чем я услышу о ваших победах, я хотел бы узнать кое-какие подробности. Мне нужны факты.
— Конечно, — холодно ответил молодой генерал.
Кабинет у него был размером с танцзал, с плюшевым диваном, картинами на стенах и, конечно, с портретом председателя над столом. Этот стол принадлежал когда-то царю и до сих пор сохранил свою позолоту. Комната была пропитана ароматами дорогих кубинских сигар и лучших французских коньяков. Молодой офицер воспринял вопрос старика так, как воспринял бы вопрос какого-нибудь авторитетного члена Политбюро, который через несколько минут все равно был бы вынужден признать некоторое превосходство собеседника. Эти старики все такие. Молодой генерал слышал о Земятине от старших коллег, но воспринял их восторженные рассказы, как ностальгию по прошлому. Поэтому он не удивился и не обиделся, когда этот динозавр в потрепанном москвошвеевском костюме его перебил. Пройдет еще несколько минут, и старик вынужден будет оценить и способности, и возможности генерала.
— Мы зафиксировали удар, нанесенный в Англии, около Малдена приблизительно в восемь утра по местному времени. Он пришелся на поле размером в сто квадратных метров. Телескопы Джорделл-Банк определили, что он был нанесен откуда-то с запада, предположительно с территории США. Кажется, я уже сообщал это.
— Продолжайте, — сказал Земятин.
— Мы заполучили женщину, которая отвечает за эксперимент, — сказал генерал. — Она находится в одном из английских конспиративных пунктов и согласилась сотрудничать.
Генерал ждал, что Земятин спросит, почему используется английский конспиративный пункт. Тогда он бы смог похвастаться, что он в распоряжении отдела британской разведки, который полностью ими контролируется, что американцы послали своего человека, но он был перехвачен сотрудниками британского отдела КГБ. Можно было сказать и больше, если бы только старик дал новому поколению показать себя во всем блеске. Сам старик наверное начинал со швыряния бомб в царских жандармов.
— Откуда вы знаете, что именно эта женщина связана с секретным оружием?
— Она наняла английскую фирму “Помфритт Лэборэториз” проводить эксперимент. Кроме того, она указала в качестве нанимателя подставную компанию. Ясно, это ЦРУ. Работает под прикрытием.
— Мы знаем, что она лжет. Но есть ли у вас доказательства, что она из ЦРУ?
— Пока нет. Но будут. Все будет, — ответил молодой генерал.
Потом предложил еще коньяку. Земятин отрицательно покачал головой. Он и к первой рюмке не притронулся.
— Весьма обяжете. Но почему вы знаете, что она будет сотрудничать?
— Почему вы знаете, что утром взойдет солнце, товарищ Земятин?
— А я не знаю, — ответил Земятин. — Я это лишь предполагаю, потому что так было на протяжении всей моей жизни, и, судя по сообщениям историков, оно всходило и в прошлом. Но знать я этого не
