были четкие приказы аккуратно прикончить человека, если вдруг он будет еще жив.
На высоте четырех миль пришел приказ открыть огонь.
Когда огонь продолжался на высоте и трех, и двух миль, начали шептаться, что он, вероятно, ушел. На высоте двухсот футов над землей на наблюдательном посту озадаченно захмыкали: в таком интенсивном огне вообще не было никакого смысла. При такой скорости падения у человека вообще нет шансов выжить.
Хорошо бы хоть кусочки от него остались. Радары не засекли внезапного движения падающего тела на высоте сто двадцать футов. Римо раскрыл парашют.
Если бы у него было время подумать, он обязательно погиб бы. Если бы он спускался, как обычный парашютист, то стал бы отличной мишенью. А так он выжил, только в последний момент дернув за кольцо.
Парашют был обнаружен через четыре минуты после приземления Римо.
Генерал Иванович, отвечавший за его уничтожение, был немедленно информирован. Он спустился в бункер под Лубянкой, в свой старый комитетский кабинет. Тела рядом с парашютом не нашли. Где же было тело? Может быть, американец так хорошо владел своим телом, что смог выжить при падении?
— Парашют открылся? — спросил Иванович.
— Да, товарищ генерал.
Иванович повесил трубку. Значит, он все-таки приземлился живым. Но ведь все было хорошо подготовлено к его встрече. Специальные приказы даны каждому, кто задействован в операции: сплошной огонь по всему пространству. Если в него нельзя было попасть, целясь, то сплошной огонь должен был помочь.
В Москве было одиннадцать часов вечера. К половине двенадцатого из гостиницы “Россия” поступило донесение, что верхний этаж захвачен. Последний этаж находился в ведении службы информации, начальник был раздражен и истерично орал:
— Гостиница “Россия” — самая лучшая в Москве, генерал! Он пробился через ваших людей, через ряды моих людей. Остановите его!
— Что он сделал?
— Выставил ваших людей идиотами. Ни на нем, ни на них нет ни царапинки.
— Что он сделал плохого, что вы так взволнованы?
— Он распространяет лживую информацию!
— Какую?
— Я в этой стране отвечаю за правду, которую мы сообщаем народу. Я не верю ничему, что говорит американец.
— Значит, вы разговаривали с ним. Вы знаете, что он американец. О какой лживой информации идет речь?
— Он вынудил меня подписать заявление, которое является заведомой ложью.
— В чем состоит эта ложь?
— В том, что мы бессильны перед ним, что я покойник, если не подпишу этого. И, как вам хорошо известно, он абсолютно прав.
— Благодарю вас, директор, — ответил Иванович.
В доме на Ленинских горах главнокомандующий войсками КГБ отказался подписывать какие-то бумаги. Он заплатил за это собственными ребрами. Их у него выдернули. Опять не пострадал ни один охранник.
— Мы поняли, что он был внутри дома, только когда было обнаружено тело.
Проникновение на дачу под Калугой. Вновь никто из охранников не пострадал. Адмирал был убит по странной причине: слишком медленно писал.
Министр обороны раздавлен насмерть в одном из зданий Кремля.
И так на протяжении всей ночи. Сквозь все преграды, ловушки и охраняемые объекты. Была надежда, что с наступлением утра нарушитель станет уязвимым. Но утром стала очевидной вся ужасная правда.
Квартира Генерального не только подверглась нападению, но и сам Генеральный записал на бумаге несколько молитв и обещал построить святилище нескольким богам в маленькой корейской деревушке.
Теперь нарушитель изъявил желание встретиться с “парнем, который здесь всем управляет”.
— Вы выиграли, — сказал Иванович.
Он известил Земятина. Изъяна найти не удалось.
— Этот человек разделался с нашим правительством.
— Я поговорю с ним, — решил Земятин. — Скажите ему, где я живу.
— Может быть, мне привести его к вам?
— Мальчик, тебя, наверное, удивит это, но я не хочу лишних потерь. Ты останешься здесь.
— Может быть, нам удастся как-нибудь подобраться к нему?
— Фронт рухнул, мальчик.
— Но мы проиграли.
— Мы увидели, что ты способен принимать правильные решения, ты нужен Руси-матушке. Ты будешь руководить Россией, когда я умру.
Земятин с посыльным передал молодому генералу, умевшему думать, сообщение. В сообщении содержалась жестокая правда о новом русском ядерном оружии, о ракетах, готовых к запуску. Без всяких указаний Иванович расположил своих людей около дома старика. Земятин не видел охранников или не обратил на них внимания. Он видел, как молодой американец проник в квартиру и начал давать распоряжения. К его изумлению, говорил он на старославянском языке, правда, не очень хорошо. Земятин плохо говорил по-английски, но лучше, чем американец — по-русски. Американец думал, что показал, как может покорить Россию.
— Видите, нам можно доверять, поэтому оставьте ваши новые ракеты и давайте вместе добывать эту штуку с лучами.
— Вы закончили? — спросил Земятин.
— Думаю, да, — ответил американец. — А вы хотите, чтобы я еще кого-нибудь убил?
— Нет, вы уже достаточно дел натворили. Я верю, что ваши люди считают вас тем сверхоружием, которое может победить флюорокарбоновые лучи. Это значит, что вы говорите правду.
— Вы должны знать, что представляет собой Америка. Кому нужно ваше место, когда у нас есть наше?
— Сынок, ты уже заслужил мое доверие.
— Тогда откажитесь от своих ракет.
— А вот с этим проблема. Придется подумать. Мы создали эти ракеты потому, что были уверены, что Америка изобрела какое-то новое оружие. Нам нужно было создать оружие, которое вы не смогли бы разрушить. Вы меня понимаете?
— Мы же показали вам, что можем уничтожить все ваши ракеты.
Земятин понимающе кивнул. Его не удивляло, что с виду этот человек такой обычный. Самое опасное всегда обычно. Ему не нужно было смотреть на мускулы. Достаточно было взгляда на тела по всей Москве.
— Эти новые ракеты подчиняются всего двум приказам: лететь или не лететь.
— Тогда дайте им приказ не лететь.
— Система отмены приказов очень сложна. В действительности это будет означать уничтожение ракет.
— Я не против, — ответил Римо.
— Если вы убьете меня, то некому будет отдать приказ об отмене запуска. Если вы будете меня пытать, то получите неправильную команду.
Да, это был тот человек, которого Римо искал. Хозяин. Тот, кто заключает сделки.
— В общем, молодой человек, у меня должно быть больше доказательств, чем ваши шумные показательные выступления, для того, чтобы дать им приказ не лететь, так что простите меня.
— Значит, это война?
— Не обязательно, у нас есть время, не скажу сколько, но есть.
— Вам этой войны не пережить, я превращу вашу страну в руины. Я не хочу завоевывать ее. Завоевать
