Россию значит не выиграть ничего.
— Для вас. Для меня это все.
Внезапно охранник включил аудиосистему, стоявшую у стены.
— Американец, — произнес минуту спустя Земятин, — теперь я, к несчастью, поверил тому, что говорит ваше правительство.
Римо терпеливо ждал объяснения.
— Ваше правительство может быть глупым, но не настолько. Луч направлен на Северный полюс.
— Ну и чудесно, — ответил Римо. О чем толкует этот старик?
— Короче, озонный слой прорывается в зоне Северного полюса.
Римо подозрительно посмотрел на русского.
— Ужасно, — сказал он на всякий случай.
— Да, — ответил Земятин, — если не остановить эту адскую машину, льды Северного полюса растают. Вся суша будет затоплена, а, значит, цивилизация обречена.
— А откуда идут лучи?
— Из Америки. Ваше северо-восточное побережье.
— Если вы смогли его обнаружить, значит, мы об этом уже знаем. А можно на той электронной штуке у вас на стене набрать номер в Америке?
— Да, — ответил Земятин.
И Римо назвал русским секретный номер Смита.
Голос Смита донесся по трансатлантической линии.
— Эта линия прослушивается, — сказал Смит.
— Я был бы удивлен, если бы не прослушивалась, Смитти, это линия КГБ.
— Не имеет значения, мы обнаружили луч. Вы не представляете, что он творит!
— Он направлен на северный полюс, — сказал Римо.
— Источник находится около Бостона, около 128-го шоссе.
— Тогда дайте приказ срочно его отключить. Мы сможем доложить об этом их лидеру. Это Алексей Земятин.
— Не могу этого сделать. Этих лучей два, вокруг все подвергнуто облучению. Вашингтон. Нью-Йорк. Все. Случится катастрофа невиданных размеров.
— Спросите его, откуда он знает, — сказал Земятин.
— Откуда вам это известно? — спросил Римо.
— У нас есть осведомитель, ключевая фигура. Если правительство предпримет что-то против ее приборов, второй луч вырубается и перестает сдерживать напряжение. Римо, она вас знает и она хочет вас, эта женщина была и есть инициатор всего этого.
— Доктор Кэтлин О’Доннел? — спросил Земятин.
Римо кивнул.
— Я так рад, что вы позвонили. Она хочет вас и ни на кого другого не соглашается.
— Вы имеете в виду, что она готова разнести весь мир, чтобы договориться о следующем свидании?
Он заметил, как Земятин подал знак своему телохранителю. Тот принес еще один телефон. Земятин говорил быстро. Ему нужен был тот самый психологический портрет, над которым он так смеялся раньше. Он сообщил перепуганному начальнику британского отдела все факты.
Ответ был ужасен.
— Она именно это и сделает, — раздался голос в трубке. — Ни одна смерть, ни миллион смертей ничего для нее не значат. Они даже могут доставить ей удовольствие.
— Передайте вашему американскому начальству, что мы едем, — сказал Земятин. — Вы и я.
Выходя из квартиры, Римо вытащил из кармана охранника пистолет и сломал его.
— Он бы тебе все равно не пригодился, лапочка, — сказал он старому служаке, тщетно ловившему руками воздух.
Еще он потребовал от Земятина, чтобы тот отменил приказ “красным кнопкам”, потому что Римо не доверял самолетам.
— А вдруг с вами что-то случится?
— Уверен, что под вашей охраной со мной ничего не произойдет. Когда я увижу, что луч уничтожен, тогда и отдам приказ. Доверие — непосильная ноша для того, кто варился в котле международной политики. Это не для человека моего возраста. Не сейчас.
— Мне наплевать. А если у вас случится сердечный приступ, мы что, все должны будем взлететь на воздух? Ничего себе. По-моему, вы, русские, все психи.
Алексей Земятин пожал плечами. Не его же страна допустила создание флюорокарбоновой установки.
Глава восемнадцатая
Про тех, кто работал вместе с Великим Замятиным, говорили, что они привыкали к нему и даже начинали любить. Это случилось и с генералом Ивановичем.
Северных корейцев обычно всерьез не воспринимали, считая их жестокими и беспощадными варварами, непригодными для совместной работы.
Но на сей раз шефа их разведки Саяк Кана решили со счетов не сбрасывать — таков был приказ генерала Ивановича, который, когда Земятин и Римо сели в самолет, понял, что вся ответственность теперь на нем. Он не стремился к соблюдению внешней формы, его волновало дело. Он стремился к тому, чтобы все в этом опасном и непредсказуемом мире работало на русских. В этом был секрет славы Земятина. Теперь это понял и генерал Иванович.
Поэтому Земятин рассказал ему о том, что американцы обнаружили установку на своей собственной территории и о том, что русские ракеты нацелены на Америку и готовы к действию. К действию без дополнительного приказа, просто в назначенное время. Иванович почти физически ощущал, как Третья мировая начала свой отсчет времени. Но он не впадал в панику. Он думал. А когда корейцы похвастались, что прикончили самого де Лиона, Иванович принял на себя дерзкое неожиданное решение.
Он помнил Кана по его визиту в Москву. Его единственными слабостями были сигареты и комплекс неполноценности, который он успешно скрывал. У Северной Кореи не было причин расправляться с западноевропейскими врагами русских, но Иванович немедленно понял суть дела. Иванович не стал смеяться над тем, что корейцы полезли не в свое дело, а послал поздравление самому Ким Ир Сену и попросил совета в организации работы внешней разведки.
Иванович добился того, что в его страну позвонили из Северной Кореи. Саяк Кан немедленно оказался у аппарата в советском посольстве (это на свой риск организовал Иванович). Теперь, наученный Земятиным он понимал, что почет в своей собственной стране вещь неважная, особенно ясно это стало после того, как американский зверюга лично изуродовал все советское правительство.
Иванович, говоривший с некогда покорно-почтительным Саяк Каном, держал всю страну в своей ладони.
— Мы поражены вашими действиями и ищем вашей защиты, — сказал Иванович. — Вы — подлинный вождь социалистического лагеря.
— Я прожил жизнь, чтобы дождаться этих слов, — сказал Кан. Голос его дрогнул. От избытка чувств? Но это было больше похоже на страх.
— Мы столько раз не могли справиться с нашей проблемой в Западной Европе, что отнесли ее к разряду неразрешимых. А вы решили ее.
— Теперь вы можете убедиться, что мы — великий народ.
— Тяжела ноша великих народов. Мы вынуждены послать одного из наших вождей с самым страшным убийцей, которого только можно представить, в Америку, чтобы обезвредить оружие, которое может уничтожить весь восточный мир, — сказал Иванович, играя на том, что Россия частично находится в Азии.
— Мы не только можем поймать любого американского убийцу, мы можем уничтожить его, как букашку, — сказал Кан. Потом он откашлялся — он нервничал.
— Есть человек, которого мы должны были убить, — сказал Иванович. — И не смогли. Но сделать это
