жизни более замечательную шутку?
— Это более чем шутка, — ответил Кхайди. — Это сама жизнь.
— Ну вот, ты видишь, что мы пошли правильным путём. Что ты теперь скажешь, победим мы Израиль или нет?
— Я думаю, что это будет трудно сделать без резервистов. Я сам займусь пополнением, — сказал Кхайди.
Он даже не спросил, каким образом мистер Арисон собирается победить одну из наиболее хорошо вооружённых и обороняемых стран в мире.
Состояние в Вашингтоне было зловещим. Ядерные ракетоносители попали в руки страны, которая никогда не скрывала своих воинственных намерений и всегда стремилась заполучить в свои руки атомную бомбу, чтобы воспользоваться ею во славу ислама. Теперь, когда ядерное оружие находилось в их руках, они могут свободно направить его боеголовки прямо на Вашингтон, округ Колумбия. Или в любое другое место в мире — куда им заблагорассудится.
Генерал Мохаммед Мумас тоже испытывал беспокойство. Он мечтал сейчас оказаться в любом безопасном месте, снабжённом всеми современными удобствами, в котором его не настигнут любые атомные бомбы.
Вся трудность решения этого вопроса состояла в том, чтобы решить, смогут ли Соединённые Штаты уничтожить собственные ядерные боеголовки? И решить этот вопрос мог только президент.
— Я не хочу посылать на смерть американских парней. Я хочу найти другой путь решения этой проблемы, — сказал он.
Его собеседником был Гарольд В. Смит, который снова был призван на помощь.
— Мы всегда нуждались в ваших людях, но сейчас они необходимы в особенности. Посадите их на корабль и верните сюда, — сказал президент.
— Хорошо, но я не могу доставить их немедленно.
— Почему?
— Двое из них отправились в свой корейский город.
— Хорошо, позвоните им туда. Скажите, что это дело — наиболее важное из тех, которыми им приходилось заниматься раньше.
— Хорошо. Но я думаю, что они откажутся.
— Откажутся? Они не могут отказаться. Не сейчас. Нет. Они не могут отказаться. — Голос президента постепенно стал терять свои обычные интонации, и к концу разговора в нём появились повышенные нотки.
— Но кто им может помешать, мистер президент?
— Хорошо, простите. Сделайте что-нибудь. Предложите им всё, что сочтёте нужным. Доставьте их в Калифорнию.
— Я постараюсь, сэр.
Свадьбе Пу Кайянг и белого Мастера синанджу не могло помешать никакое известие, даже если бы оно и было из Америки, которой Мастер синанджу сейчас служил.
Бракосочетание — священное время для Мастера, сказал пекарь на ломаном английском. Он обговорил все вопросы с Чиуном по телефону, потому что Чиун, как всем было известно, называл белого своим сыном и поэтому являлся отцом жениха.
По обычаю в центре дома пекаря были установлены четыре мешка с ячменём. Потом они были открыты и рассыпаны под ноги гостям. Для свадебного пира закололи свиней, и аромат разносился по всем помещениям, соблазняя даже Мастеров синанджу, которые, как известно, не ели свинину, а довольствовались только порцией риса.
Деревня давно ждала возвращения Мастеров синанджу, а теперь, когда прекрасная Пу Кайянг выходила замуж за белого Мастера, каждый мог быть уверен, что жизнь продолжается. А без этой уверенности деревня не могла спокойно жить и трудиться.
Мастера доставляли пропитание для деревни уже несколько тысяч лет, и сейчас необходима была уверенность, что так будет продолжаться ещё тысячи лёг. Белую кровь можно вывести за одно или два поколения. Но дело было даже не в этом.
Корея жила под управлением монголов, потом китайцев, потом японцев. Очень редко она получала самостоятельность. Но не так было с Синанджу. Никто, кроме Мастеров, не отваживался устанавливать свои порядки в Синанджу. И даже когда во многих странах, в том числе и в Корее, победил коммунизм — ещё одна иностранная идея, — даже это не отразилось на жизни в Синанджу.
Пу Кайянг приветствовала всех, кого встречала па
Ремо был одет в белый западный костюм, рубашку и галстук, украшенный белой вышивкой. Чиун — в традиционное белое кимоно с чёрным поясом.
Он принимал от родителей традиционные заверения, что они отдают свою дочь Ремо девственницей.
— Конечно же, она девственница, — взорвался Ремо. — Кто же лишит её невинности по собственной воле?
— Помни, что ты говоришь о женщине, которая скоро станет твоей женой и матерью твоих детей, — сказал Чиун.
— Не напоминай мне об этом, — огрызнулся Ремо.
В этот момент вошла Пу, и под ней заскрипел пол. Мать улыбнулась Ремо. Чиун улыбнулся всем троим.
В этот момент в доме появился священник. Его запястья тоже были обмотаны белой тканью.
Пу отличалась послушанием и хорошим характером, и это было почти всё, что она приносила в приданое. Ремо наконец сказал:
— Я готов.
Так как Ремо был родом с Запада, они все решили, что Ромо должен последовать западным обычаям и поцеловать невесту. Пу подняла своё похожее на полную луну лицо и закрыла глаза. Ремо прикоснулся губами к её щеке.
— Но это не западный поцелуй, — сказала она.
— Откуда ты знаешь? Ты же никогда не уезжала из Синанджу? — спросил Ремо.
— Я покажу тебе западный поцелуй, — сказала Пу, обняла Ремо за шею, приблизив к нему своё лицо.
Ощущение было такое, как будто к дёснам Ремо приклеился гигантский моллюск. Он с трудом освободился, и его уважение к свадебным традициям сменилось злостью.
— Где ты научилась этому? — спросил Ремо.
— Я много читала, — ответила Пу.
— В этом вопросе необходимо практиковаться. Я должен работать. Свадьба закончена?
— Но есть ещё одно дело, о котором ты забыл, Ремо. Ещё один свадебный обряд, на который я имею право, — сказала Пу.
— Ты имеешь в вид какое-то предсвадебное соглашение? — спросил Ремо.
— Я говорю о том, что ты прекрасно знаешь, — сказала она. — Это вещь, о которой обычно не упоминают.
— По-моему, говорить можно обо всём, — сказал Ремо. — Что касается сотни кусков шёлка, то они будут доставлены через пару дней.
— Она права, Ремо. У тебя есть обязательства перед ней, — подтвердил Чиун.
— Ты вмешиваешься в мой брак, — сказал Ремо.
— Как ты можешь думать, что я способен на это? — ответил Чиун. Он был озадачен. Он знал Ремо более двадцати лет. Поэтому то, что сказал Ремо, было глупостью. Кто же ещё, кроме него, мог вмешиваться в этот брак, если именно он приложил столько усилий, чтобы сын пошёл по правильному пути. И Ремо должен понять это.
— Если тебе не нравится моё вмешательство, ты должен полностью исполнить свои супружеские
