Дверь резко распахнулась, и в проеме показалась гибкая тень. Смит хладнокровно спустил курок.
И промахнулся.
Тень отпрыгнула в сторону, дверь захлопнулась, и комната снова погрузилась в темноту.
Смит прислушался, держа пистолет обеими руками перед собой. Обводя комнату дулом, он одним глазом следил за окном, едва различимым в неверном свете луны: если бы фигура промелькнула на фоне окна, Смит легко бы достал ее.
Но пришелец не появился на фоне окна — он напал с другой стороны.
Неожиданно Смит почувствовал, как кто-то схватил его оружие и вырвал из рук.
Он был совершенно беспомощен, и впервые за всю жизнь рыдание вырвалось из его груди: все кончено, он больше никогда не увидит своей жены.
— Перед смертью хочу только взглянуть на твое лицо, — сдавленно произнес Смит.
Внезапно вспыхнул свет, и Смит взглянул в самые холодные и безжалостные глаза на свете.
— Смитти, только не распускайте нюни, — сказал Римо Уильямс. — Я тоже скучал по вам.
Глава шестнадцатая
Боне Барлоу не собирался дважды повторять одну и ту же ошибку. Да, в первый раз его перехитрили, его и кузенов Люка и Бада, этого нельзя было не признать. И он честно сказал фюреру Блутштурцу:
— Полный провал.
— Я знаю — показали в вечерних новостях, — проскрипел в трубке голос Конрада Блутштурца. — Как все было?
— Мы с Люком и Бадом проникли в здание, как вы и велели, и на входе спросили Ферриса Д’Артаньяна.
— ДОрра. Его зовут Феррис ДОрр!
— Феррис ДОрр. Ну и имечко! Мы спросили, не ушел ли он домой. Просто уже было поздно, потому что мы не туда повернули и в результате потеряли три часа. От местных тут ничего не добьешься — у них такой странный акцент.
— Дальше, — поторопил его Конрад Блутштурц.
— В общем, когда охранник сказал, что этот ваш Феррис на месте, мы очень вежливо спросили, нельзя ли его повидать. Сказали, что мы его фэны. А охранник ответил: мол, нет. Мы не знали, что нам делать, и пристрелили его.
— Убили? Хорошо.
— Но никак не могли открыть дверь. Она была заперта, но в ней не было замочной скважины. У того охранника была целая связка ключей, а замочной скважины не было! Вы можете это объяснить?
— Ну а что потом?
— Мы выбили окно.
— И тогда сработала сигнализация.
— Откуда вы знаете?
— Неважно, — ответил Конрад Блутштурц. — Продолжайте.
— Ну, мы пошли его искать. Искали-искали и наконец нашли какого-то парня, который прятался в большой такой комнате со всей этой научной чепухой. Он вроде был похож на портрет этого д’Артаньяна в газете, и мы спросили, не он ли это.
— А он ответил, что нет, — устало произнес Конрад Блутштурц.
— Точно! Откуда вы знаете?
— Продолжайте.
— Ну, он сказал: нет, и мы снова пошли искать, но никого не нашли. Наверно, этот Феррис ушел домой. А тут как раз появилась полиция, и мы дали деру. Еле ушли. Кажется, Люк пристрелил одного из копов, хотя он не уверен. Как думаете, мы влипли?
Наступила долгая тишина, лишь слышался какой-то свист в трубке.
— Герр фюрер! — позвал Бойс Барлоу. У него почему-то получалось “хер” вместо “герр”, что очень раздражало Конрада Блутштурца, но он ничего не мог с собой поделать.
— Теперь всем известно, что за Феррисом ДОрром охотятся, — медленно сказал герр Блутштурц. — Его спрячут, и все будет гораздо труднее.
— Можно нам вернуться? Бад очень скучает по дому. И тут по радио невозможно поймать музыку в стиле кантри.
— Нет. Вы же сами признали, что провалились.
— Выходит этот парень, который сказал, что он не Феррис, на самом деле был Феррис?
— Да.
— Слушай, Бад, а ты оказался прав, это действительно был тот засранец!
— Бойс Барлоу, — произнес Конрад Блутштурц, — приказываю вам спрятать где-нибудь автомобиль. Найдите какой-нибудь лесок и заночуйте там, а утром мне позвоните, и я дам вам дальнейшие распоряжения.
— Надо будет снова его разыскать?
— Вот именно.
— Ладно. Я, правда, немножко боюсь, но как вспомню этого парня и как нагло он нам наврал, так просто зла не хватает.
— Постарайтесь сохранить это чувство, — сказал Конрад Блутштурц и повесил трубку.
В кабинет вошла Илза Ганс с пачкой писем. Конрад Блутштурц поднял на нее глаза. Он, как всегда, был одет в рубашку из махровой ткани — более грубая материя царапала его израненную кожу. Еще одно несчастье, причиненное проклятым Харолдом Смитом.
— Новые сведения, — проворковала Илза и уселась на ручку инвалидного кресла, наполнив ноздри новоявленного фюрера ароматом духов.
— От членов организации? — спросил он.
— Да. Из Сент-Луиса. — Илза разрезала конверт специальным ножом в форме свастики, и ей на колени высыпались вырезанные из телефонного справочника листы. — Тут тьма Харолдов Смитов! — радостно воскликнула она.
Конрад Блутштурц издал звук, выражающий раздражение.
— Почему он не какой-нибудь Занковский или Бойингтон? — грустно произнес он.
— Все не так плохо. Число тех, кому за шестьдесят, ограниченно. Здесь их всего... раз, два, три... э-э... двенадцать. Наш человек в Сент-Луисе узнал их возраст.
— Двенадцать — это слишком много. Я уже не молод и не могу остаток дней мотаться по стране, убивая Харолдов Смитов.
— Но ведь я буду с вами, и вы это знаете!
Конрад Блутштурц любовно похлопал Илзу по руке.
— Я знаю, leibchen, но сама видишь, как мало мы успели за целых два месяца.
— Мы не сдадимся! — воскликнула Илза, вскочив на ноги; глаза ее горели. — Я так рассчитывала снять с него кожу! Я хочу сделать из нее обложку для дневника. Мне кажется, прекрасная идея. А на последней странице я напишу: “В конце концов мы поймали его и украсили его кожей обложку этого дневника”.
— Нет, Илза, я не собираюсь сдаваться, только думаю, что лучше избрать другой путь. Не мы должны разыскивать их, а они должны прийти к нам.
— Как вы себе это представляете?
— Мы пригласим их к себе. Отправим приглашение всем Харолдам Смитам, каких только сможем отыскать.
— Вы хотите устроить прием?
— Нет, бойню.
Илза упала перед Конрадом Блутштурцем на колени.
— Расскажите, как все будет.
— Это всего лишь задумка. Но прежде я должен поговорить с доктором Бефлекеном. Хочу попросить оказать мне одолжение, а не просто изготовить титановые протезы. Одолжение, — повторил он, впиваясь взором в ложбинку у нее между грудей, и улыбнулся.
