Заглушая шум двигателя, водитель наконец произнес:
– Как раз чуть впереди находится дом нашей многоодаренной Скуирелли.
Неожиданно откуда-то сбоку, завывая, выкатила машина «скорой помощи», и Римо пришлось подать в сторону. Автобус уехал вперед, а бело-желтая «скорая помощь» с ревом помчалась по дороге с надписью «частная».
– М-да, – проронил Уильямс.
– Что это? – испуганно спросил Лобсанг. – Что означает этот ужасный вой?
– Это машина «скорой помощи», – сдавленно проговорил Чиун. – В этой стране она употребляется только в двух случаях: чтобы доставить больного к доктору или увезти усопшего.
– Едет как раз туда, где живет бунджи-лама, – обеспокоенно пробормотал Кула.
Лобсанг нервно сглотнул.
– Если она умерла, нам придется заново начать поиски.
– Быстрее, Римо! – завопил Чиун. – Мы должны спасти бунджи-ламу от смерти, не то наши поиски затянутся на многие годы!
Долгим выдохом очистив легкие от вони старого бунджи-ламы, Уильямс до упора выжал педаль акселератора.
Скуирелли Чикейн с закрытыми глазами лежала на коврике перед камином, стараясь выровнять свои чакры. Она надеялась, что, если ей удастся это сделать, спину отпустит. Мысль была неплохая, возможно, ей удалось бы выполнить задуманное, но по какой-то причине в глазах у нее все двоилось. Несмотря на то, что они были закрыты. Может, бханг так действует?
Скуирелли открыла глаза. Вокруг по-прежнему все двоилось. Всего в нескольких дюймах от ее розовых ногтей плясали раздвоенные языки пламени. Треск стоял такой, будто горел лес.
– Замечательный бханг! – громко произнесла женщина. Теперь всего было вдвое больше, начиная с пальцев и кончая многочисленными наградами: «Оскарами», «Тони», «Эмми»[16] и другими. Она попыталась вспомнить, сколько «Оскаров» получила. Три или четыре? Трудно сказать. Копии хранились во всех принадлежавших ей домах, начиная с небольшого парижского коттеджа и кончая лондонской квартирой. Лежа на спине, актриса чувствовала, как при малейшем движении потрескивают ее позвонки.
– Может, пригласить хиропрактика? – задалась она вопросом, глядя в высокий белый потолок.
Зазвонил телефон. Имельда тотчас протянула аппарат и принесла трубку, чтобы Скуирелли не вздумала садиться, рискуя вывихнуть какой-нибудь позвонок.
– Хелло, – процедила актриса сквозь плотно стиснутые зубы.
– Хелло, – ответил низкий вкрадчивый голос. – Как поживает моя любимая шестидесятилетняя нимфетка?
– Уоррен? Ты помнишь день моего рождения? Как это мило с твоей стороны!
– Как я могу забыть? – На какую-то долю секунды наступила неловкая пауза. – Теперь, когда тебе исполнилось шестьдесят, почему бы нам не повеселиться?
– Ах, Уоррен. Побойся Бога! Ты же мне как брат.
– Да, но ты единственная голливудская актриса, с которой я еще не переспал.
– Ах ты, похотливый сатир!
– Это отказ?
– Да.
– А может, согласие?
– Нет.
– Но ты подумаешь об этом, ладно?
– Повесь трубку, Имельда, – велела Скуирелли, отодвигаясь от аппарата.
Имельда положила трубку на радиотелефон и покинула комнату.
– А кое-кто считает, будто я кокетка, – пробормотала женщина и только тут осознала, что приподнималась во время разговора.
Она попробовала двинуть ногами и тут же скорчилась, стала извиваться и кричать от боли так, что испуганная Имельда немедленно вызвала «скорую помощь».
Влетевшие в комнату врачи бегло осмотрели пациентку, и один из них констатировал:
– Спазм позвоночника.
Другой принюхался, посмотрел в расширенные зрачки Скуирелли и добавил:
– Да еще и накачалась чего-то.
Они принесли доску для выпрямления позвоночника и попробовали привязать женщину к ней. Но та только корчилась и кричала еще громче.
Врачи раздумывали, что бы предпринять еще, когда в комнате вдруг раздался громкий, как храмовый колокол, голос и сосновый паркет задрожал под тяжелыми шагами.
– Я монгол Кула, человек с большим герпесом, – загрохотало вокруг, – и убью любого христианина,
