– Такая премия неплохо смотрелась бы между моим «Оскаром» и Золотым земным шаром. Кстати, я могу называть вас Дели?
– Называйте меня далай. Это означает «океан». Океан мудрости.
– Да, вот еще что. Давайте начистоту. Как лама с ламой. – Скуирелли подалась вперед. – Я хочу знать, что делаем мы, ламы, когда ощущаем плотское желание?
– Ничего не делаем. Наша жизненная цель – возвышать низменные желания.
– И сколько времени вы этим занимаетесь? – поинтересовалась женщина.
– Всю свою жизнь.
– О'кей. Скажите мне, если бы за сорок лет вам не удалось освободить свой народ, каким путем вы пошли бы к своей цели?
– Я получил Нобелевскую премию за поддержание мира. Мой принцип – принцип ненасилия. Вы ведь тоже выступаете за ненасилие, бунджи?
– Я всегда придерживалась таких взглядов. Хотя это нелегко – порой так и хочется дать сдачи.
– Рад это слышать. Невозможно разрешить проблемы Тибета агрессией, ибо китайцев очень много, а тибетцев мало и они бедны.
– Не беспокойтесь об этом. Я знаю, как обходиться с китайцами.
– Ваши слова радуют мое сердце. Ибо я последний далай-лама. Так уж предопределено судьбой. У меня нет преемника, и это ужасно огорчает моих людей. Но теперь, с появлением нового бунджи, надежда вновь расцветает. Может быть, за три или даже два десятилетия Тибет возродится и вновь станет дышать сладким воздухом свободы.
Скуирелли удивленно скривилась под своей отороченной мехом шапкой.
– Два-три десятилетия? Я думаю, это займет не более двух-трех недель.
– Недель?!
– Конечно, – подтвердила Чикейн и начала загибать пальцы с шафранно-желтыми ногтями. – Две-три недели на то, чтобы освободить Тибет, одна-две недели, чтобы объехать с визитом доброй воли все крупные города и деревни. Шесть месяцев на написание книги. И три – на постановку фильма.
– Фильма?
Скуирелли развела руками – так широко, словно хотела обнять весь мир.
– Подумайте, какая это будет сенсация! Всемирно прославленная американская актриса появляется из космической тьмы, чтобы освободить угнетенный народ. Это большое дело.
– Я не могу уследить за ходом ваших мыслей, бунджи Ринпоче.
– Люблю, когда меня так называют. Послушайте, у вас очень фотогеничное лицо. Вы не хотели бы сыграть сами?
– Сыграть?
– Ну да! Я могу еще поставить мюзикл «Агнец Света». Как в свое время «Эвиту». У вас хороший голос?
– Но вы же бунджи! Ваш первый долг – править Тибетом, если, конечно, китайцы не отправят вас на тот свет.
– Уже пытались, – махнула рукой Скуирелли. – Теперь я нахожусь под защитой Первой леди. Если со мной что-нибудь случится, она прикажет забросать их ядерными бомбами.
– Надеюсь, вы не стремитесь спровоцировать ядерное нападение на Китай?
– Я-то? Нет, конечно. К этому времени я уже реинкарнирую, и мне будет все равно, лишь бы только я не возродилась гражданином Китая.
Раздался стук в дверь. Далай-лама приподнялся.
– Принесли ужин. Прошу вас. Отужинаем и поговорим еще. Войдите.
Слуги внесли ароматные блюда на серебряных подносах.
Кула и Лобсанг оказались тут как тут.
Скуирелли шумно принюхалась.
– Пахнет классно! Что это?
– Тсампа.
– Видимо, диковинное что-то. А это что за суп?
– Тхукпа-лапша. Очень вкусная вещь.
– Тибетская лапша? Замечательно!
– Подождите, не прикасайтесь!
– Почему? Сначала надо прочитать какие-нибудь буддийские молитвы?
– Сперва всю еду должны попробовать.
– Зачем?
– А вдруг она отравлена.
