– Пусть войдет, – буркнул Смит, убирая красный телефон в ящик стола.
В двери показалась голова Болларда.
– Доктор Смит, вы не могли бы одолжить мне калькулятор? В моем, похоже, сели батарейки.
– Обратитесь к миссис Микулка.
– Благодарю вас.
Дверь закрылась, и Смит вновь протянул руку, чтобы нажать на кнопку.
Но тут дверь распахнулась – перед ним в очередной раз предстал Боллард.
На сей раз в глазах Смита читалось плохо скрываемое раздражение.
– Вы не возражаете, если я пообедаю в вашей служебной столовой? – спросил агент ФНУ. – До ближайшего ресторана далеко, а мне надо закончить проверку до выходных.
– Ради Бога, – буркнул Смит, про себя отметив, что надо бы позвонить в столовую и сказать, чтобы с Болларда взяли полную стоимость заказа, без обычной скидки, которой пользовался персонал «Фолкрофта».
Дверь закрылась. Смит глубоко вздохнул, однако от нервного напряжения у него по-прежнему теснило в груди. Он перевел взгляд на покрытую царапинами крышку стола и – так и не дотянувшись пальцем до заветной кнопки – вдруг понял, что не в состоянии заниматься делами в присутствии этого назойливого человека из Федерального налогового управления.
Нетерпеливо барабаня пальцами одной руки по дубовой крышке стола, второй рукой Смит принялся шарить в ящике в поисках пузырька с детским аспирином. Отвернув колпачок, он вытряхнул на ладонь четыре желто-розовые пилюли и проглотил их не запивая.
«Тяжелая выдалась неделя», – мрачно подумал он. Неприятности начались с того самого дня, как он установил новое железо. Это была самая мощная компьютерная система, какую только можно было себе представить, призванная решать самые разнообразные задачи, стоявшие перед КЮРЕ, – и вот теперь ему приходилось таиться, не говоря уже о том, что он отныне не мог, как прежде, целиком полагаться на свою новейшую технику.
Если бы только у него был другой, более надежный, способ работы за пультом!
И тут он вспомнил, что уже собирался избавиться от старого стола, но сделать это ему самому было не под силу.
Нажав кнопку интеркома, он произнес:
– Миссис Микулка, передайте охране, чтобы спустились в цокольный этаж и взяли там стол со стеклянной крышкой.
– Хорошо, доктор Смит.
– Скажите, чтобы принесли ко мне вкабинет, – добавил Смит.
– В ваш кабинет?
– Да. Я недавно приобрел новый стол.
– Я что-то не припомню, чтобы вы делали заявку на покупку стола.
– Э-э, я купил его сам.
– Понятно, доктор Смит.
Через десять минут в дверь вошли двое в комбинезонах цвета хаки; они тащили массивный офисный стол. К тому времени Смит вынул кабели своего потайного терминала из встроенных в пол разъемов.
Черное матовое стекло сияло, точно оникс.
– Поосторожнее, – предупредил Смит, поднимаясь со своего места, – он очень тяжелый.
– Он что – из железного дерева? – заворчал один из охранников.
– Опустите его и отодвиньте старый, – скомандовал Смит.
Когда охранники поставили «ношу» на пол, стены кабинета дрогнули. Дубовый стол оттащили в сторону и, не произнеся больше ни звука, установили на место новый.
– Благодарю вас, – сказал Смит, когда они закончили. – Вы свободны.
– А что делать с этим? – спросил один из парней, указывая на старый стол, служивший хозяину комнаты все те годы, что он занимал свой одинокий пост.
– Пока оставьте здесь, – ответил Смит. – Надо разобраться с содержимым ящиков, а у меня в данный момент нет времени.
– Ясно, сэр.
Охранники вышли, закрыв за собой звуконепроницаемую дверь.
Смит застыл, повернувшись спиной к окну, за которым открывалась живописная панорама пролива Лонг-Айленд, и вглядываясь в сверкавшую чистотой крышку стола. Оттуда на него взирало его собственное отражение, похожее на фотонегатив. На самом деле Смиту все это не нравилось. Он вообще скептически относился ко всякого рода новшествам и не любил никаких перемен. Прежний дубовый стол был для Смита вещью такой же удобной и знакомой, как его кровать, которую он купил в 1947 году, вернувшись с военной службы домой, и которую отказывался менять до тех пор, пока у нее не отвалились все четыре ножки.
Однако чрезвычайная ситуация требовала чрезвычайных мер.
Харолд В. Смит откашлялся и сел за стол. Стеклянная поверхность приятно холодила ладони. По крайней мере это обстоятельство его устраивало.
