— На то оно и поле битвы, чтобы на нем сражаться, разве нет?
— Римо, все это очень серьезно!
— Бросьте, — отмахнулся Римо, — все это уже быльем поросло.
— Значит, все кончено?
— Да. Парни могут возвращаться домой.
— У меня есть сведения о формированиях, которые все еще двигаются к Виргинии.
— Как придут, так и уйдут. Серые и синие ударили по рукам.
— Что случилось?
— С небес спустился Монго Маус, и люди наконец-то пришли в чувство.
— Римо, прекрати трепаться.
В трубке послышался скрипучий голос:
— Все правильно, император. Римо говорит чистую правду. Монго привел с собой лося Маки, гусенка Силли и других зверюшек из своей очаровательной компании.
— Они прилетели на воздушных шарах, — ввернул Римо.
— Какие еще шары?
— Большие и розовые. Сияющие, словно бутылки каламинного лосьона со светлыми пузырьками внутри.
— Римо, я вас не узнаю.
— Послушайте, Смитти, у меня выдался славный денек. Не портите мне настроение своим сварливым брюзжанием.
— Вы считаете мои слова сварливым брюзжанием? Но страна впервые за столетие на грани гражданской войны!
— Я же вам сказал, — терпеливо произнес Римо. — Все кончено. Произошло грандиозное недоразумение. А потом прилетели воздушные шары, и народ тут же успокоился. Микки Уэйзингер разразился долгой примирительной речью и завоевал всеобщие симпатии. Солдаты побросали свои мушкеты, и неприятностей больше не предвидится. Мы с Чиуном даже пальцем не шевельнули. Красота!
— Римо, — осторожно произнес Смит после долгой паузы. — Я вынужден вас огорчить.
— Валяй.
— Разыскивая ваших родителей, я наткнулся на очередное препятствие.
— Ага. Это плохо. Но я знаю, вы не оставите поисков.
— Я зашел в тупик, — продолжал Смит, — и потерял последнюю надежду.
— Черт побери! Я разочарован, — отозвался Римо.
— Я отказываюсь от дальнейших поисков и прошу вас никогда больше не поднимать этот вопрос.
Римо оторвался от трубки, голос его зазвучал глуше:
— Ты слышал, Чиун? Смит прекращает поиски моих родителей.
— По крайней мере он пытался, — равнодушно отозвался кореец.
Римо вновь поднес трубку ко рту:
— Вы старались, Смитти. Я знаю. И очень вам благодарен.
— Римо! Вы говорите и ведете себя совсем не так, как обычно.
— А как я должен говорить и поступать? На манер Дэниела Буна[12] ?
— Вы слишком спокойны, расслаблены и уступчивы.
— Говорю вам, у меня сегодня праздничное настроение.
— Что случилось, Римо?
— Я уже говорил. Война завершилась. Аллилуйя.
— Скажите, Римо, не случилось ли сегодня в парке чего-нибудь необычного?
— Сейчас вспомню, — задумчиво произнес Римо. — Нет, ничего особенного, если не считать желтой бомбы.
— Какой желтой бомбы?
— Я хотел рассказать о ней в прошлый раз, но вы уже повесили трубку. Прилетел черный вертолет, покружил над кратером и сбросил туда штуковину, похожую на дорожный светофор, только все огни у нее были желтые. И как только она упала на землю, все вокруг окрасилось в чертовски желтый цвет.
— Что это значит — «все окрасилось в чертовски желтый цвет»?
— Мы убежали оттуда. Решили, что это бомба.
— Бомба и была, — бесстрастно заявил Чиун.
— Она не взорвалась, но вспыхнуло все — ого-го! Небо, трава, деревья и все остальное — все стало желтым! Потом из кратера повалили пленники-северяне, все насмерть перепуганные и все как один бормотали что-то о желтом свете.
— Так что же произошло?
— Мы с Чиуном отправились на разведку, но стоило нам подойти к кратеру, как бомба заверещала и расплавилась, превратившись в лужу шлака.
— Иными словами, самоуничтожилась.
— Что ж, можно сказать и так.
— Ты забыл о человеке, сидевшем в яме, — подсказал кореец. — Расскажи о нем императору.
— Ах да, — спохватился Римо. — Прежде чем бомба расплавилась, мы нашли в яме солдата северян. В отличие от прочих он был не просто напуган, а буквально раздавлен происшедшим.
— Вы хотел сказать — подавлены?
— Да. И еще он сказал, что после того, как ему в лицо ударил желтый свет, все стало синим. Чепуха какая-то!
— Нет, не чепуха. Так и должно быть, — отозвался Смит.
— Неужели?
— Это особое свойство зрения. Если человек долго смотрит на какой-то цвет, а потом отводит взгляд, то на оболочке его глаза остается изображение в дополнительном цвете.
— Значит, синий дополняет желтый?
— Именно, — сказал Смит, записывая на диск карту Штатов и вызывая новый файл.
— А зеленый, стало быть, враг красного? — Римо хихикнул.
— Расскажите-ка теперь про желтый цвет, — потребовал Смит.
— Невероятно яркий цвет, но мы не смотрели на его источник.
— Вы сказали, что он испугал десятки людей.
— Да. У них душа в пятки ушла.
— Ладно. Теперь опишите розовый.
— Розовый. Теплый.
— Яркий?
— Приятный.
— Приятный и радостный, — добавил Чиун.
— Самый радостный, какой только бывает на свете, — бодрым голосом добавил Римо.
— Сильный? Интенсивный? — продолжал допытываться Смит.
— Я бы не назвал его слепящим, но и слабым он тоже не был.
— Откуда исходил розовый свет?
— Из ушей мышонка. Разве я не говорил?
— Каких еще ушей мышонка?
— Вы видели когда-нибудь воздушные шары с плетеной корзиной?
— Да.
— Так вот, уши были прикреплены к корзинам. Четыре стенки, четыре уха. Как только показались шары, они начали сиять.
— Уши или корзины? — уточнил Смит.
— Уши. А потом все окрасилось розовым.
— И стало очень красивым, — добавил Чиун.
