предков. Если ученик становился чересчур самоуверенным, достаточно было назвать его куском белой свинины, чтобы привести в чувство.
А теперь все иначе. Римо уже знает, что в его жилах течет благородная корейская кровь; она досталась ему в подарок от отца. Тот индеец, но среди его предков, оказывается, все-таки были корейцы. А Римо, значит, потомок древних обитателей Синанджу. Дальний потомок, добрая его кровь замутнена, и все-таки в сущности Римо может считаться корейцем.
Ветерок трепал реденькую бороденку мастера Синанджу. Лоб прорезали глубокие морщины. Погрузившись в размышления, он шел вперед.
В каком-то смысле прежние времена были лучше. Прежде легче было держать ученика в узде. А теперь — слова не скажи поперек, поскольку знает, кто он и из какого рода происходит.
Вот и плохо! Самодовольный ассасин — самоуверенный ассасин. Сам Чиун никогда не был доволен собой. И Чиун-старший тоже. И в жизни Юя, деда Чиуна, не нашлось бы дня, когда он испытал самодовольство. А прожил Юй почти сорок тысяч дней.
Так какое право на самодовольство имеет Римо? В конце концов, кореец он лишь отчасти, хотя можно считать, что уже полностью принадлежит Синанджу.
Чиун дал себе слово найти способ вернуть неудовлетворенность в душу ученика.
Только так можно спасти его жизнь.
Вдруг мастер Синанджу услышал странное бульканье. Впереди, в нескольких сотнях ярдов, кто-то с Шумом заходил в воду.
Чиун поджал губы.
Эх, Римо, Римо! Вот она, беззаботность. Разве Можно входить в воду так, чтобы тебя услышали?
Чиун подошел к воде, намереваясь призвать к порядку нерадивого ученика. Смерть Императора — не оправдание беззаботности. Императоры умирают, когда приходит их срок. А вот мастера Синанджу не могут позволить себе такой роскоши. Римо ведь себе не принадлежит, пока существование Дома Синанджу зависит от него. Он, прежде чем умереть, должен воспитать ученика.
Чиун вышел на берег, но Римо нигде не увидел.
Поверхность воды оставалась неподвижной.
Мастер Синанджу нагнулся и увидел на песке следы.
Кошмар! Совершенно непростительно! Нельзя оставлять следы, даже на мокром песке.
Однако оказалось, что следы ведут в обратном направлении. Тот, кто оставил их, не входил в воду, а выходил из нее.
Глаза Чиуна сузились, когда он принялся внимательно рассматривать отпечатки ног.
Очень четкие отпечатки. Каблуков на обуви нет. Значит, это не Римо. Тот упорно носит западную обувь, на которой есть каблуки.
Следы влажные. Чуть-чуть.
Итак, некто вышел из моря. Само собой, с него должна была стекать вода. А капель на песке нет. Только отпечатки ног — большие темные пятна.
Мастер Синанджу долго еще размышлял над увиденным. Брови его сдвинулись к переносице, морщины углубились.
— На нем сандалии, — прошептал он.
Следы вели в заросли кустов, потом дальше в лес. Чиун решил полюбопытствовать. Пусть Римо позаботится о себе сам. Пока.
Мастер Синанджу двинулся в лес. Голые, сухие стволы. Казалось, весь лес состоит из древесных скелетов; правда, у деревьев скелетов не бывает. Мертвый лес, в котором живут одни насекомые.
Цепочка следов уходила вглубь по ковру из мертвой хвои.
Возле большой ели Чиун остановился. И еще сильнее нахмурился.
Из глубокого пореза на стволе сочилась смола.
Старик еще решительнее двинулся вперед. Он ступал по следам невидимки. Размеры их почти идеально совпадали. И ширина шага незнакомца была такой же, как у Чиуна. Значит, тот человек примерно одного роста с преследователем.
Глаза корейца сузились. Видимо, схватка неизбежна.
Мастер Синанджу зашагал чуть быстрее.
Лунный свет еле пробивался сквозь густые ветви. Чиун, конечно же, избегал освещенных мест. Он делал это бессознательно, так же, как не забывал дышать.
Вскоре ему стало ясно, что идущий впереди человек не заботился о своей безопасности.
Невысокая, плотная фигура. Одет во что-то черное и блестящее. Металлические чешуйки на доспехах глухо позвякивают при каждом шаге. Голова незнакомца защищена шлемом, заднее крыло прикрывает короткую шею.
Мастер Синанджу узнал эту надменность и самоуверенность.
— Нихонджин! — вдруг закричал он.
Человек обернулся, и на груди у него звякнули черные пластинки.
В руке он держал длинный черный меч, а лицо его было скрыто под козырьком шлема. Чиун, как ни старался, не мог разглядеть его черты, несмотря на лунный свет и исключительную остроту зрения.
— Чосенджин! — прошипел незнакомец и принял оборонительную стойку, схватив меч за рукоятку обеими руками и подняв его на уровень головы.
Мастер Синанджу уверенно шагнул вперед, растопырив пальцы с длинными ногтями.
Одно лезвие против десяти. Меч в руке человека против десяти Кинжалов Вечности на руках мастера Синанджу.
Сомнений в исходе поединка быть не могло.
Меч стал опускаться, и мастер Синанджу сделал выпад, чтобы парировать удар. «Удар колеса» не представляет опасности.
— Я пришел, чтобы сразиться с тобой, Нихонджинва, — шепотом произнес Чиун.
Меч скользнул вниз. Ноготь корейца остановил его. Металл скрестился с костью.
Черное лезвие меча застряло.
Удивленный и рассерженный враг напряг все свои силы, чтобы отсечь такой хрупкий на вид ноготь, желательно вместе с пальцем.
Чиун спокойно поднял палец, и мечу пришлось последовать за ним.
Из уст бойца в шлеме вырвалось короткое ругательство.
— Можешь бросить меч, если хочешь, ронин, — предложил ему кореец.
Безликая черная фигура отшатнулась назад, вырывая меч. Лезвие поднялось и вновь опустилось. Но почему-то опустилось беззвучно.
Чиун уловил это сразу, готовясь отразить новый удар.
Лезвие встретило ноготь — и прошло насквозь!
Чиун инстинктивно отпрянул. Хотя он не боялся никакого лезвия. Не отлита еще та сталь, что смогла бы поцарапать ноготь мастера Синанджу.
Всем своим естеством он ощутил, что эта сталь скользнула сквозь его ноготь.
Чиун отклонился влево, чтобы хранить дистанцию между собой и противником.
И в тот же миг увидел в лунном свете, что ноготь его цел.
Он поднял глаза и заметил, что меч его противника также цел.
Кореец весь напрягся и спросил:
— Кто ты, ронин?
Враг в ответ не произнес ни звука.
Чиун вгляделся в стоящую перед ним фигуру так, как умел только он один, и понял, что сердце воина в черном не бьется. Он не издает ни единого звука. Не вдыхает воздух. И кровь в его жилах не течет.
Значит, перед ним призрак?
Чиун решил выяснить.
Он выставил одну ногу чуть вперед и сделал вид, что намерен отступить.
Закованный в черное воин немедленно сделал шаг навстречу, расценив движение мастера Синанджу как признак испуга.
