этим совершала омовение незнакомка.
– Кто живет там? – спросил он.
– Я думаю, что Урия Хеттеянин, один из твоих самых храбрых лейтенантов. Один из тридцати.
Давид его вспомнил. Он знал каждого из тридцати. Красивый мужчина тридцати лет, которого он отправлял в северные провинции, в частности, туда, где жили хеттеяне, вечные бунтари. Отсюда и кличка Урии. У него была привычка подрезать свою черную бороду каре, что придавало ему более грозный вид.
– Где он сейчас?
– Он в Равва, под командованием Иоава. Давид качнул головой.
– А его жена, кто она?
– Вирсавия, дочь Елиама, – ответил камергер. Давид подошел к столу, где лежали трофеи, и выбрал золотую брошь – большой гранат в оправе из голубых камней – эта бирюза особенно ценилась сирийцами, – завернул ее в кусок льна и протянул Эфраиму.
– Передай ей это и вели прийти сейчас же.
– Чтоб пришла сюда?
– Да, сюда.
Взгляд Эфраима задержался на мгновение на подарке, который ему протянул царь, потом камергер поклонился и ушел.
Мучительное волнение охватило Давида. Он ходил из угла в угол, выходил на террасу, возвращался, ложился, вставал.
Два удара раздались в дверь. Он пошел открывать. Это была она. Завернутая в большой коричневый шерстяной плащ с голубой полосой.
– Входи, – сказал он ей. Она вошла, и он закрыл дверь.
– Царь приказал мне явиться, – сказала она.
– Мужчина просил тебя прийти, – исправил он.
Она протянула руку с подарком.
– Это подарок царя или мужчины?
– Обоих, – ответил он, улыбаясь. Он не смог с террасы оценить лицо, полное и одновременно утонченное. Глаза не были подведены. Он приподнял ей подбородок, чтобы лучше полюбоваться ею. Она позволяла это сделать без ложного стыда, но и без снисходительности.
– Я принадлежу мужчине, – сказала она.
– Я это знаю.
– Тогда следует, что это подарок от царя.
– Если ты так хочешь.
– Я пришла, повинуясь.
– Повинуясь, – повторил он.
Он распахнул покрывало. Груди натягивали платье из мягкой и легкой шерсти, которую умели прясть сирийцы. Он протянул руку к одной груди и нежно сжал ее. Она приоткрыла рот. Он привлек ее к себе и почувствовал ее дыхание: она недавно жевала герань и мяту.
– Ты видишь мое желание, – прошептал он.
– Я сказала все, что должна была сказать, – ответила она, не отрывая взгляда от глаз Давида.
Он поднял платье и нашел брака, поискал шнурок, который связывал их, и потянул вниз. Нижняя одежда упала.
– Я еще не закончила очищаться, – сказала она. – Девять дней…
Он ее больше не слушал. Он увлек ее к столу, покрытому трофеями, и опрокинул. С шумом упал бронзовый бокал. Когда он освободился, то заметил, что совершенно мокрый. Она дрожала.
– Так пожелал царь, – сказал он.
Она смотрела на него блуждающим взглядом.
– Никогда… – начала она, но он не знал, к чему относится это отрицание.
– Возвращайся к себе, – сказал он, – я тебя еще нацелую в сумерках. У меня дела. Будь готова к тому, что я тебя позову.
– Я, несомненно, забеременею, – сказала она.
– Это будет царский ребенок, – ответил он.
Растерянная, она собрала свои нижние одежды, завернулась в покрывало, открыла дверь и исчезла, не закрыв ее за собой. Он закрыл дверь, подобрал бронзовый кубок, поставил его на стол, привел трофеи в порядок и долго думал.
– Добыча, – прошептал он, – это тоже добыча.
Потом он дернул звонок.
– Эфраим, – сказал он равнодушным тоном, – я сейчас совершу омовение.
Глава 13
ПОЗОР
Он позвал ее вечером, и они провели вместе ночь.
Он позвал ее на следующий вечер. И снова ночь вместе. Она была как пламя и бальзам. Охотник, он стал теперь добычей. Ее тело оставалось бесконечно новым и всегда неизвестным. Она возбуждала желание овладевать ею все новыми способами. Несомненно, у женщины есть много способов оставаться девственницей, если она не осталась нетронутой физически.
Она почти не говорила. О чем? Всякое слово излишне. Спустя шесть недель после их первой встречи она сказала ему:
– Я беременна.
Это не мог быть ребенок Урии: она не видела его уже двенадцать недель. Давид отправил ее домой и только сказал:
– Я разберусь.
Дворец наполнился слухами. Мелхола пришла к Давиду.
– Разве только для того, чтобы глумиться над браками твоих лейтенантов, самых преданных, ты занял место моего отца? Ты отнял меня у моего мужа, и ты велел мне взять любовника. А я еще твоя супруга. Власть сделала тебя безумным и нечестивым.
Он окинул ее ледяным взглядом.
– Ты предал сам себя, Давид, – сказала она. – Человеческая сущность не меняется.
Он отправил ее в комнаты. Но он чувствовал, что на этот раз Мелхола права.
Он послал гонца к Иоаву в Равва, чтобы попросить его прислать Урию. Тот прибыл через три дня, испачканный и разбитый, тоже загадочный. Давид принял его тепло.
– Как продвигается осада? – спросил он.
– Аммонитяне могут продержаться еще какое-то время. У них есть колодцы и два близких источника, город примыкает к горе. Их союзники из Кезалона ночью проходят по тропам, которые мы не можем контролировать, и обеспечивают их провизией. Но мы покончим с ними, взяв приступом.
– Вот уже больше трех месяцев, как ты не отдыхал, – сказал Давид. – Нужно уметь беречь свои силы.
Он покровительственно улыбнулся.
– Иди, отдохни в банях дворца и возвращайся к себе.
С покорным видом Урия кивнул головой, также улыбаясь. Давид позвал Эфраима и незаметно дал ему подарок для Урии – пояс, украшенный золотом и драгоценными камнями. Потом, успокоившись, он лег спать. Урия вернется домой и не устоит перёд Вирсавией. Потом это объяснит ее беременность.
Принеся на следующее утро чашу с миндальным молоком, Эфраим рассказал ему, что Урия не вернулся к себе домой: он провел ночь в комнатах для слуг на первом этаже. Слуги были в замешательстве.
