– Надеюсь, все эти вопросы не обидели тебя?
– У меня такое чувство, словно я только начинаю жить, – ответил Иисус.
Когда к ним пришел сон, виделось им разное. Один грезил, что повстречал Давида, а другой ощутил потребность в Отце.
Большая часть утра прошла в поисках Маттафии. Он словно потерялся в каком-то лабиринте, по крайней мере такое впечатление сложилось у Иисуса. Когда Ионафан наконец обнаружил Маттафию и от имени своего отца представил ему Иисуса как мальчика, который хочет изучать Закон, Маттафия соизволил проявить интерес, граничащий с изумлением. Он ничего не сказал, но, несомненно, нашел странным то, что могущественный Иосиф Аримафейский рекомендовал ему безродного мальчика. В случае если бы мальчик происходил из хорошей семьи, ему, безусловно, не требовалось бы никаких рекомендаций: одного его имени было бы достаточно. А «Иисус, сын Иосифа» не означало ровным счетом ничего. Этот мальчик никогда не поднимется на самый верх иерархической лестницы и никогда не будет возведен в высокий сан, если учесть, что только чистокровные иудеи благородного происхождения способны произносить, например, глубокомысленные изречения. Иисус инстинктивно уловил эти тонкости. Мальчика охватило такое же чувство, какое он испытал, когда к ним в Капернаум приезжали его сводные братья и сестры. Вдруг он спросил себя, действительно ли хочет стать священником. Но, в конце концов, начало было положено. Ионафан принял в его судьбе живое участие, а могущественную поддержку оказал Иосиф Аримафейский. Иосиф Аримафейский поступил как отец, совершенно бескорыстно, просто потому, что ему понравились некоторые высказывания Иисуса. Иисус прекрасно понимал, что совершил бы недостойный поступок, если бы разочаровал его.
А этот Маттафия оказался настоящим уродом. Приземистый, со сморщенным лицом, похожим на мокрую тряпку, с искривленной осанкой, словно вот-вот был готов упасть на бок, с желтоватым цветом кожи и гноящимися глазами. К тому же уродство усугублялось высокомерным видом. А ужасные ступни, широкие, сплошь покрытые волосами! Разумеется, Маттафия, как и другие священники Храма, всегда ходил босиком, и поэтому у него, как и у всех них, постоянно был заложен нос. Маттафия наклонился к Иисусу и спросил приторно-сладким голосом:
– Как тебя зовут? Откуда ты родом?
– Меня зовут Иисус, сын Иосифа. Я из Капернаума, что в Галилее.
– Капернаум, что в Галилее, да? – сказал Маттафия. – Почему уточняешь? Разве есть еще один Капернаум?
Он бросил заговорщический взгляд на Ионафана.
– Мне говорили, что ты хочешь стать священником. Это правда?
– Да, правда.
– А почему ты хочешь стать священником?
– Чтобы способствовать восстановлению Закона.
– Восстановлению? – удивился Маттафия. – Но разве мы неправильно применяем Закон?
– Предоставляю вам самому судить об этом, – ответил Иисус.
Маттафия поднял голову.
– Только в Иерусалиме свыше двух тысяч священников, а по всей стране – гораздо больше, – сказал он. – Значит, нужно приставить по священнику к каждому иудею?
– Скорее поместить священника в каждом иудее, – возразил Иисус.
Маттафия едва не рассмеялся и повернулся к Ионафану.
– Я понимаю, почему твой отец заинтересовался этим мальчиком, – сказал он. – У него хорошо подвешен язык.
Левит, который до сих пор, казалось, не прислушивался к разговору, насторожился.
– Сколько, ты сказал, тебе лет? – спросил Маттафия.
– Двенадцать.
– Ты получил образование?
– Отец читал мне Книги: Бытие, Исход, Левит и Второзаконие.
– Чем занимается твой отец?
– Он плотник.
– И плотник читал тебе эти четыре Книги? Они написаны на древнееврейском языке. На каком языке он читал тебе их?
– Читая, он сразу переводил их на арамейский язык.
– Твой отец, плотник, знает древнееврейский и арамейский языки?
Иисус мгновение колебался.
– Человек не обязательно должен быть доктором, чтобы читать Книги…
– Он говорил тебе, кто дал нам Закон?
– Господь.
– Не забыл ли ты о Моисее и пророках?
– Они получили Закон.
– Значит, до того как они получили его, Закон не существовал?
– Как такое возможно? – возразил Иисус. – Разве Господь не создал человека по своему образу и подобию? Значит, Закон записан в сердце сына точно так же, как он был записан в воле Отца.
– Выходит, Господь напрасно дал Моисею скрижали Закона, поскольку Закон уже был записан в сердцах людей?
Иисус взглянул на изумленного Ионафана, на все больше хмурившегося Маттафию, затем на левита, растерянно потиравшего лоб.
– Люди заблудились, – равнодушным тоном сказал он. – Они просто забыли Закон.
– Позовите Ебенезера, – попросил Маттафия левита.
Священник Ебенезер внешне разительно отличался от Маттафии. Он был высоким, худощавым, бледным и казался изможденным. Иисус воспользовался перерывом, чтобы внимательно рассмотреть залу, где проходил прерванный экзамен, а особенно золотые и серебряные росписи на карнизах и потолке, а также занавеси, сотканные из золотых нитей.
– У меня сегодня много дел, – жалобно произнес Ебенезер.
– Я расспрашивал этого мальчика, Иисуса, сына Иосифа, галилеянина, рекомендованного Иосифом Аримафейским, о Законе. Мне хотелось бы, чтобы вы присутствовали на экзамене, – сказал Маттафия.
Ебенезер бросил на мальчика холодный взгляд. Было совершенно очевидно, что он не нашел в нем ничего, что оправдывало бы причиненное беспокойство.
– Этот мальчик, – продолжал Маттафия, – утверждает, что Закон не только состоит из записанных на скрижалях слов, но и вписан в сердца людей.
– Он, безусловно, говорит об Устном Законе, – отозвался Ебенезер.
– Я вовсе не то хотел сказать, – возразил Иисус. – Записанные или произнесенные, слова остаются словами. Они могут быть пустыми, как солома, из которой вымолотили зерно.
– Почему же они могут быть пустыми? – спросил Маттафия. – Что такое пустые слова?
– Слово Иеговы – вечно живое, в то время как слова людей могут утрачивать свой смысл или забываться. Если человек написал собственной рукой слово Господа или произнес его собственными устами, он рискует спутать его со словами, принадлежащими только ему самому. И тогда он толкует Закон так, как ему вздумается. Именно поэтому слова Закона могут существовать, но быть пустыми.
– Это очевидно, малыш, – сказал Маттафия. – Нет никаких оснований говорить это так, словно ты сделал великое открытие.
– Да, это очевидно, – спокойно ответил Иисус, – и тем не менее мы нуждаемся в пророках, которые напоминают нам об этом. В противном случае зачем Амосу понадобилось утверждать, что Господь обречет наш народ на полное уничтожение?
– А почему он это утверждал? – нахмурившись, спросил Ебенезер.
– Потому что Израиль забыл Закон и погряз в разврате.
– Кто читал тебе Книгу Амоса?
– Отец.
– Что он еще говорил тебе об Амосе?
