— И это все?
— А что тебе еще нужно?
— Они спали вместе!
— Не понимаю, что бы это могло означать.
— Они были любовниками.
Молодой человек ответил не сразу.
— Мой отец учил меня не судить о том, чего я не знаю, и не лезть ни к кому в душу, вообще не судить никого.
Они надолго замолчали. Заухала сова.
— Значит, это жрецы? И все? — прошептала Меритатон.
— Возможно, их поддержали военные. Мерит, не мучай себя бесконечными вопросами. Иди спать. Завтрашний день и последующие будут ужасными. Ты должна поддержать младших сестер. Помни: перед всеми будь невозмутимой. Ты страдаешь из-за смерти матери — и это все.
— Я рада, что ты дождался меня, — сказала она, погладив Неферхеру по щеке. — Ты придешь завтра?
— И завтра, и каждую ночь.
Он положил руки на плечи Меритатон. Она потянулась к нему, и он поцеловал ее в губы.
Нехотя она поднялась в свою комнату. Может быть, где-то существовал мир, в котором влюбленные думали только о наслаждении. Но это был не ее мир. Она была царевной. А значит, пленницей.
Несмотря на тряску носилок, Тутанхатон заснул, прильнув к своему брату. Переживания истощили его. Сменхкара подумал, что мальчик чувствовал себя сейчас, пожалуй, почти как умерший царь.
Потом его взволновали другие мысли. Первая возникла с ужасающей быстротой: его подозрения насчет внезапной смерти Эхнатона подтвердились. Он и до сего дня считал странным то, что его брат скончался в тридцать семь лет от остановки сердца. Пентью ссылался на то, что его пульс уже давно был слабым и неровным. Сменхкара не смог скрыть своих подозрений. Он столько ночей провел в постели своего брата и ни разу не заметил, чтобы у того сбилось дыхание из-за слабого сердцебиения. И вот Нефертити умирает от такой же болезни, и всего лишь три месяца спустя. Даже ребенок удивился бы! Одинаковая болезнь у двоих супругов. Это дело рук Пентью! Преступное орудие в руках жрецов. Возможно, это произошло с одобрения военных.
В этих носилках можно было задохнуться! Он приоткрыл занавески и увидел, что все вокруг окутано облаком пыли. Носильщики тяжело дышали, они были мокрыми от пота и сплевывали время от времени пыль.
Вот о чем он еще размышлял: о взглядах, которые удивили его после падения Нефертити. То, как Ай смотрел на Пентью возле царского паланкина, подтверждало худшие предположения: старый патриарх обвинял лекаря в смерти своей дочери.
Сменхкара печально склонил голову. Он вспомнил, как на двоих мужчин смотрела Меритатон. Что же было известно ей? Как она смогла прийти к тем же выводам, что и он?
Он пообещал себе непременно поговорить с ней, тем более что теперь он уже может вернуться во дворец. Он вспомнил ее хрупкую фигуру, ее пылкий взгляд и величественную осанку, которую она унаследовала от матери.
Третьей темой для размышления было поведение Тхуту. Сменхкара вспомнил их последний разговор. «Всегда осуществляются намерения богов, и никогда — намерения людей», — сказал бывший Первый придворный, цитируя Пта-Хотепа. Но так ли это? Тон его речей, его дерзкое презрение к тем, кто отправил его в отставку, — все это выдавало его с головой. Он был предупрежден о том, что Нефертити отравят. Он знал, что в скором времени его восстановят в должности, а может, даже и повысят. Значит, он был заодно с заговорщиками. С кем? Конечно же, со жрецами.
Сменхкара вспомнил об ужине у Тхуту с тремя великими жрецами: Хумосом, Нефертепом и Панезием. Тогда он вел себя сдержанно, не собираясь быть их орудием. Тщетная предосторожность! Он уже был им.
Мог ли он теперь вернуться к Тхуту? Это было равнозначно тому, чтобы признаться перед всеми, что он с ними заодно. Потом он подумал о том, что уже жил у Тхуту после того, как Нефертити его отстранила. Два месяца! Теперь ему не оправдаться!
Чего же стоили эти ложные проявления благоговения и верности Тхуту? Разве можно теперь ему доверять? Он вынужден будет дрожать каждый раз, поднося пищу ко рту. Сменхкара содрогнулся. Посмотрел на спящего рядом с ним мальчика и погладил его по голове, потому что парик у того сполз. Сменхкара осторожно положил его у ног Тутанхатона и задернул занавески.
И снова подумал о бывшем Первом придворном. Нет, Тхуту его не отравит. По крайней мере, не сразу. Он ведь рассчитывает на то, что его господин снова обретет власть и поможет ему вернуть свое положение.
Этот вывод заставил Сменхкару задуматься о насущном: что же будет с ним? Станет ли он преемником Нефертити и возьмет ли на себя груз ответственности за царство до совершеннолетия Тутанхатона? Но того еще не короновали, и его брак с Анхесенпаатон как гарантия законности его царствования еще не состоялся. Возможно, он сам будет фараоном?
А кто его назначит? Тот же Царский совет? Вряд ли можно предположить такое. Может быть, Тхуту, как хорошо проинформированный человек, просветит его по этому поводу?
И наконец, что же делать с Тутанхатоном? У Сменхкары сердце сжалось при мысли о том, что ему придется отдать мальчика в опустевший дворец, на попечение слуг и писарей, раболепных и лживых. Однако мальчик сам уладил этот вопрос. После особенно сильного толчка носилок он проснулся, посмотрел вокруг с потерянным видом, поискал глазами парик, надел его и заявил:
— Я хочу остаться с тобой. Можно?
— Думаю, да, — ответил Сменхкара. — Но нужно сообщить об этом во дворец.
— Я не хочу туда возвращаться.
Сменхкара погладил его по щеке и устало улыбнулся.
После двухчасового путешествия по пыли и жаре носильщики поставили паланкин перед домом Тхуту. Бывший распорядитель ждал у дверей, явно обеспокоенный.
— Господин! — воскликнул он, когда Сменхкара ступил на землю.
— Брат будет со мной, если это не причинит тебе неудобств.
— Буду только рад, господин!
Он поклонился, давая им пройти, и поспешил следом за Сменхкарой.
— Господин, я знаю, что произошло, — начал он со скорбным видом.
«Не узнал ли ты об этом гораздо раньше?» — подумал Сменхкара, беря из рук слуги кубок со свежим миндальным молоком. Сначала он дал напиться Тутанхатону.
— Еще один траур в царстве, — сказал он. — Иногда божественный солнечный небосклон среди бела дня окутывает полночная тьма.
После этого ни к чему конкретно не относящегося заявления наступила долгая ядовитая тишина. Все, включая слуг, замерли, не зная, как вести себя дальше.
— Мы сейчас освежимся, — нарушил молчание Сменхкара. — Это необходимо после столь утомительного путешествия. Затем нужно будет решить срочный вопрос: Царский совет остается в том же составе? Что он решит? Предвидел ли это кто-нибудь?
Тхуту был поражен спокойствием своего господина и тем, как пристально посмотрел на него Сменхкара. Последний вопрос еще звучал у него в голове: «Предвидел ли это кто-нибудь?» Это означало: если вы так точно нанесли удар, подумали ли вы о последствиях? Тхуту оцепенел. Бывший регент — а с этих пор будущий — был не просто мечтательным молодым человеком. Такой проницательности никто за ним раньше не замечал.
— Не знаю, господин. Но, по всей видимости, Совет должен срочно собраться.
Сменхкара попросил отправить одного из слуг во дворец предупредить, что юный принц до новых распоряжений останется с братом, и повел Тутанхатона мыться.
