случается с теми, кто смотрит на солнце и не может различить ничего другого в мире. Наш покойный царь был возлюбленным Атона, — завершил он свою речь, отводя взгляд в сторону, чтобы никто не усмотрел в его словах намека на другую связь.
— Думаешь ли ты, почитаемый слуга Атона, что они выдвинут свои условия? — спросил Сменхкара.
Слуга поставил на стол блюдо с кусочками курицы — редкой птицы с белым мясом, которую подавали только по особому случаю. Панезий обратил на него взгляд гурмана и ответил:
— Я не могу знать, мой царь, что решат головы сорока двух моих соратников. Я могу только предполагать, что они будут надеяться получить знак, подтверждающий решение воплощения божества, которым ты являешься.
— Какой именно?
Поскольку Сменхкара уже положил себе мясо, Панезий взял тонкими пальцами белую грудку птицы и, улыбаясь, повернулся к хозяину.
— Разве имя, выбранное моим царем, не знак?
— Коронация в Фивах! — выкрикнул Тутанхатон.
Это были его первые слова с начала ужина. Три головы повернулись в его сторону, и Сменхкара искренне рассмеялся. Панезий наклонил голову и устремил взгляд ночного хищника на мальчика.
— Это сказал ребенок Хорус.
Он закончил жевать нежную грудку, обглодал косточки крылышка и добавил:
— Это не все, мой царь. Не находится ли сердце посредине груди?
Сменхкара удивился очевидному утверждению, а великий жрец продолжил:
— А не является ли царь сердцем царства?
Последовала короткая пауза, прерванная Тхуту:
— Значит, царь должен перенести столицу в Фивы?
Панезий утвердительно прикрыл глаза.
— А что же будет с Ахетатоном?
— Он останется подарком Атона людям.
— Ты так легко это принимаешь, почтенный слуга Атона!
— Как, господин, я могу противиться тому, что умножает славу моего царя и обеспечивает безмятежность его правления?
«Похвальная преданность, — подумал Тхуту. — Правда, есть одно уточнение: Ахетатон станет сорок третьим номом. А помимо сохранения уважения своих коллег и своего поста Панезий будет пользоваться привилегиями глав остальных номов: он уже не будет так зависеть от царя, завладеет землями и, наконец, разбогатеет».
Пока же согласно установившимся в Ахетатоне правилам ему разрешалось владеть лишь небольшими участками земли и жить практически только благодаря царской щедрости. Усопший царь держал своих служителей культа в строгости, стремясь подавить в них желание наживы, присущее всем священнослужителям.
— Готов ли ты, почтенный служитель Атона, отстаивать эту точку зрения перед твоими соратниками, когда они соберутся в Ахетатоне? — спросил Сменхкара.
— Мой царь, разве суть мудрых слов не состоит в том, чтобы отражать очевидное? Если бы я не был уверен в правдивости твоих слов еще до того, как ты их произнес, разве я принял бы твое предвидение?
Это означало, что Панезий понял, чего от него ожидали, и выразил свое согласие.
Но Тхуту казался озабоченным. Сменхкара спросил о причине его беспокойства.
— Мой царь, я считаю, что мы слишком уступаем священнослужителям. Они вообразят себе, что ты готов броситься к ним в объятья и что коронация в Фивах — твое самое сокровенное желание. Они станут требовать больше. Коронация в Фивах Должна быть представлена как большая уступка с твоей стороны, на которую ты согласишься только в случае, если твои требования будут выполнены. Это обеспечит сильную позицию почтенному Панезию на переговорах.
— Но как же нам добиться желаемого?
— Это просто, мой царь: начни приготовления к коронации в Ахетатоне.
Сменхкара был удивлен, его охватили сомнения. Это предложение казалось заманчивым, но возникал вопрос: не было ли оно свидетельством предательства Тхуту? Панезий также казался удивленным.
— Я считаю, мой царь, что это замечательная мысль. Самое сокровенное желание Хумоса — короновать тебя в Фивах. Для него стало бы большой удачей исполнить его, всего лишь отказавшись от явного противостояния культу Атона, — заявил советник.
— И каким образом я объявлю о намерении короноваться в Ахетатоне?
— В этом дворце нет коронационного зала. Прикажи мне построить такой зал. Писари почтенного Панезия возьмут на себя обязанность распространить новость о начале строительства.
— Нужно, чтобы это выглядело правдоподобно. Сколько времени займет строительство?
— Месяц, мой царь, — ответил Тхуту.
Тутанхатон пришел в замешательство от таких разговоров.
— Осмелюсь внести одно предложение, — Панезий решил рискнуть. — Для твоего царствования будет неблагоприятным, если, начиная переговоры с моими почтенными соратниками, ты проявишь слабость. Твой брат, богоподобный царь, установил культ Атона только в Ахетатоне. Посей тревогу в сердцах моих соратников, предложив построить храм Атона в одной из наиболее враждебных его культу провинций. Это будет наглядным свидетельством твоей силы. К тому же это укрепит мои позиции среди священнослужителей.
— Где ты хочешь возвести храм Атона? — спросил Сменхкара, которому стала ясна хитрость его союзников.
— В Мемфисе, мой царь.
— В Мемфисе! Но жрецы сочтут это оскорблением!
— Они должны заплатить за возможность короновать тебя в Фивах, мой царь, не правда ли? — настаивал Панезий, слащаво улыбаясь.
— Да будет так! — согласился Сменхкара. Для Тхуту он добавил: — Распорядись немедленно начать строительство — и здесь, и в Мемфисе.
Все склонили головы.
Подали десерт: финики в медово-винном соусе. Но настоящим десертом для Сменхкары было душевное спокойствие.
Ай, находившийся в своем хорошо защищенном жилище в Ахмине, пребывал в гневе.
Он был богом этих мест, владельцем огромных ячменных и пшеничных полей, больших участков земли, засаженных овощами, фруктовых садов, пальмовых рощ и бесчисленных стад. Он был также владельцем расположенных в Косейре, на берегу Тростникового моря, лавок, торгующих пряностями, благовониями, фимиамом, терпентинным и черным деревом, слоновой костью, перламутром, жемчугом, кораллами, буйволами, бабуинами и другими экзотическими животными, привезенными из Куша и Пунта. Кроме того он был братом усопшей царицы Тиу, отцом усопшей царицы Нефертити, а значит, шурином, дядей и тестем царей, а также тестем Хоремхеба, одного из самых могущественных военачальников Долины. К нему относились как к царю во всей провинции, в том числе и священнослужители. Ничего не происходило без его ведома. Ничего не решалось без его на то согласия.
Дом Ая своим величием не уступал царским дворцам. Его власть затмевала власть любого знатного вельможи от берегов Большого Зеленого моря до истоков Великой Реки. Отсюда и происходило его прозвище — «принц Ахмина».
Верховный жрец храма в Мине сообщил ему о царском послании и о его содержании. Этот презренный хлыщ Сменхкара, фаворит и любовник Эхнатона, созывал служителей культа из сорока двух номов Двух Земель, чтобы они присутствовали при его восхождении на трон.
Но он, Ай, член Царского совета, приглашен не был. Немыслимо!
Скорее всего, приказ о его смещении с поста советника просто не успели ему доставить.
