— Слушай меня внимательно, Мутнезмут, — грозно начала Меритатон. Ее голос звучал глухо. — Если моя мать и была отравлена, то не Сменхкарой. Спроси у своего мужа, кто виновен, потому что как раз он это знает. И не приходи больше ко мне с мешком отбросов.
Она встала и вышла из беседки, совершенно опустошенная этой бурей бешенства. Неслыханный поворот событий: теперь она и Сменхкара подозреваются в отравлении Нефертити. Таков был результат грязных махинаций шакала Ая, глупости гусыни Макетатон и наивности ослицы Мутнезмут. Опасность была очевидной: тем, кто стремился отнять трон у Сменхкары, было только на руку представить царя и царицу преступниками.
Теперь они были так же уязвимы, как горлицы на ветке под взглядами парящих в небесах ястребов.
Анхесенпаатон взяла ее за руку.
— Мерит, Мерит! Я с тобой…
Рыдания сотрясли Меритатон. Сестра обняла ее за талию.
А внизу Пасар продолжал запускать в небо летающего змея-Хоруса.
Позор
— Мне не терпится уехать в Фивы, — заявила Меритатон в кабинете Сменхкары через несколько минут после того, как объявили о ее приходе.
Как только вошла будущая супруга, Сменхкара отпустил Майю, Аа-Седхема и писарей, так как, лишь увидев выражение лица Меритатон, он интуитивно понял, какие бурные чувства ее одолевают.
— Мне не терпится, чтобы тебя поскорее короновали, — тут же добавила она.
Он был ошеломлен происходящим.
— Сядь. Что случилось?
Она рассказала ему о вспышке ненависти со стороны ее сестры. Сменхкара вытаращил глаза. Первая царская супруга влепила пощечину Второй! Чрезвычайный инцидент.
— Нас окружают шакалы, — подытожила Меритатон. — Ты сделал ошибку, оставив Пентью у себя на службе. Те, кто не знает правды, думают, что вы заодно. А те, кто знает, что произошло на самом деле, притворяются, что верят в эти домыслы.
Сменхкара кивнул и сказал:
— В изгнании Пентью был бы опаснее. А в случае новой атаки Ая придется заставить его публично признаться во всем.
Меритатон задумалась над этим аргументом, а затем произнесла:
— Ты должен знать: я буду счастлива отправиться в Фивы с тобой. Мои сестры, за исключением Анхесенпаатон, останутся здесь, в Ахетатоне. Я не хочу, чтобы на Анхесенпаатон продолжала оказывать влияние эта безумная Макетатон.
Сменхкара снова кивнул.
— Сделай Пасара учеником в школе писарей в Фивах.
Он улыбнулся, наклонился и взял руку Меритатон.
— Успокойся. Мы победим.
Меритатон расплакалась.
Необходимость противостоять махинаторам сблизила их. Они оказались связанными обстоятельствами. Он сжал ее руку. Меритатон немного успокоилась.
— А Хранитель духов царицы? — шутливо спросил он. — Скажи мне, когда ты хочешь объявить об этом назначении. Я жду твоего слова.
— Не сейчас. В Фивах, когда все уляжется.
Он погладил ее по голове. А ей показалось странным, что ее утешает мужчина, с которым у нее не было физической близости.
— Так когда же мы отправимся в Фивы? Мы не можем уехать туда раньше?
Сменхкара понял, что она не выдерживает больше царящей здесь атмосферы.
— Можем, если тебе этого так хочется.
— Завтра?
— Хорошо, — сказал он, вставая. — Я прикажу Тхуту подготовиться к путешествию.
Охваченная энтузиазмом, она обняла его.
День начался под знаком дисгармонии.
Примерно в трех днях пути от Ахетатона, в номе Оксиринк шесть человек торопились в городскую управу, в комнату, где вели учет налогов. Это были: главный приемщик, писарь, составлявший кадастр, еще один писарь, землевладелец, занимающийся разведением сернобыков, его писарь и интендант. Из-за жары все были обнажены по пояс.
В воздухе уже висела пыль, жужжали мухи, ощущался стойкий запах коровьего навоза. Кроме того, чувствовался и горький запах пота.
Землевладелец был недоволен. Приемщик его покорно слушал. Так как жалобщик был человеком знатного происхождения, ему следовало выказывать почтение.
— Подсчет площади моих земель неправильный, — заявил он категорично, глядя на писаря, сидящего перед ним.
Последний изучал папирус, лежавший у него на коленях.
— Площадь твоих полей составляет семь тысяч четыреста двадцать четыре квадратных локтя. Я вместе с моим помощником измерял и длину, и ширину. Девяносто пять локтей в длину, семьдесят семь в ширину. Ты должен бы знать размеры своих полей. Плюс еще треугольный участок земли в сто девять локтей.
— Интересно, какой локоть ты используешь?
— Как какой локоть? Обычный локоть, какой в номе Оксиринк все используют! Что за вопрос такой?
— Ты явился из Мемфиса в прошлом месяце, не правда ли? — ядовито спросил землевладелец.
Приемщик повернулся к своему писарю, догадываясь, что произошла путаница. Писарь, составлявший кадастр, вскинул брови:
— А при чем здесь это?
— А я тебе докажу, — ответил землевладелец. — Ты использовал локоть, обычный для Мемфиса, не правда ли?
— Конечно.
— А ты разве не знаешь, что его длина на одну двенадцатую меньше, чем длина, принятая в Ахетатоне? А ведь ном Оксиринк подчиняется Ахетатону.
Писарь был озадачен.
— Ты использовал длину локтя, принятую в Мемфисе? — растерянно спросил приемщик.
— Да… Я не знал.
— Согласно твоим расчетам, которые неверны… — снова начал землевладелец, но тут писарь гневно перебил его:
— Как это — неверны?
— Абсолютно неверны! — авторитетно заявил землевладелец. — Согласно моим подсчетам площадь моих земель составляет шесть тысяч восемьсот шесть квадратных локтей, а не семь тысяч триста пятнадцать, но это еще не все…
— Мы тебе уменьшим налог на одну двенадцатую, — сказал приемщик, чтобы избежать конфликта, эхо которого разнесется по всем окрестностям.
Несколько писарей, заинтересованных происходящим, показались в дверях.
— Это еще не все, — повторил землевладелец, поворачиваясь к своему писарю. — Вы неправильно подсчитали и площадь треугольного участка земли.
