Она назвала его Исааком, уважая чувства гостьи. Девушка кивнула и переступила порог.
– Я его сестра. Абигейл.
– Идите за мной.
Она повела ее наверх, усадила в кресло, погрузила черпак в корытце, где с некоторых пор постоянно разогревалось вино с корицей, наполнила бокал и протянула его Абигейл. Та колебалась, не смея взять.
– Господь наш, единый для всех, повелел хранить свою жизнь, – сказала Жанна.
Девушка зарыдала. И Жанна поняла: Исидор Штерн умер.
– Где Исаак? – пробормотала Абигейл, отхлебнув вина.
– Он в отъезде вот уже несколько недель. Скоро должен вернуться. Когда умер ваш отец?
– Вчера утром.
– Я глубоко скорблю. Что я могу для вас сделать?
– Не знаю… Правда не знаю… Погребальная служба состоится завтра утром. Я хотела только оповестить Исаака.
Жанна положила руку на плечо Абигейл. Та снова зарыдала.
– Исаак… он глава… он был главой семьи после моего отца… Я не знаю, я просто не знаю, что с нами будет! Мой брат Йозеф слишком юн…
– Сколько ему лет?
– Шестнадцать.
– Абигейл, Исаак в любом случае остается вашим братом. Он позаботится о вас обоих. Я тоже рядом. Я с вами незнакома, но вы для меня как младшая сестра.
Абигейл долго смотрела на нее.
– Я понимаю… – сказала она.
– Что вы понимаете?
– Что Исаак…
– … обратился в христианство, – договорила за нее Жанна.
– Вы очень добры.
– Вам надо успокоиться. Как только ваш брат вернется, я скажу ему. Он навестит вас.
Абигейл встала. Жанна обняла ее и погладила по голове. Девушка прижалась к ней. Любовь к Исааку сплотила их.
– Теперь его зовут Жак, да?
– Да. Сколько вам лет? – спросила Жанна.
– Девятнадцать. Она вздохнула.
– Теперь все захотят взять меня в жены.
– А вы не любите никого из тех, кто претендует на вашу руку?
Она покачала головой:
– За меня должен был решить отец. Теперь решать будет Жак… Я не знаю…
– Возвращайтесь и успокойте брата.
Абигейл исчезла в снежном буране. Черная тень, которую хлестали белые демоны.
Это как будто символ, сказала себе Жанна.
– Хозяйка, в погребе замерзло вино!
В голосе Гийоме звучало отчаяние.
В прошлые годы Жанна слышала, будто в некоторых погребах действительно замерзало вино, однако сама этого никогда не видела. Впрочем, нынешняя зима оказалась самой лютой из всех, что ей довелось пережить: за несколько дней все нищие, пренебрегшие осторожностью ради выгоды и продолжавшие просить милостыню на улице, замерзли насмерть. Они продолжали сидеть и на повозках, куда сваливали трупы, потому что, когда их пытались выпрямить и положить, они просто разламывались на куски, как щепки. Благотворительное заведение для обогрева и прокорма бездомных бродяг, созданное Жанной при городском совете и принесшее ей большую славу, простаивало без дела. Морозы покончили и с обездоленными и с лодырями. Несколько сотен выживших спасались в церквах, но участь их тоже была незавидной: на последней воскресной мессе в Сен-Северен прихожане – все до единого тепло одетые – посинели от холода.
– Придется колоть его топором! – воскликнул Гийоме.
– Это означает, что мы расколем и бочки, – заметила Жанна. – А когда наступит оттепель, будем плавать в вине.
Она спустилась в погреб: стоило выдохнуть в этом ледяном воздухе, от которого трескались легкие, и тебя окутывало облаком пара. Она подумала, что вино оттает, если погреб чуть-чуть обогреть. Конечно, вкус будет уже не тот. Но лучше так, чем потерять три бочки.
– Гийоме, – сказала она, поднявшись наверх, – ступай к кузнецу на площадь Мобер. Узнай, есть ли у
