Она подозревала, что в действительности на тот момент все уже собрались, ибо приблизительно через двадцать минут посланец пришел сообщить о том, что ожидают только ее величество.
В сопровождении носителей опахал и секретаря она покинула свои покои. При ее появлении в царском кабинете все главы ведомств поклонились, высказали царице полагающиеся в этом случае пожелания и заявили о своей преданности. Она села и окинула взглядом собравшихся, задержав взор на Анумесе. За исключением последнего, у всех были слегка помятые вытянувшиеся лица; без сомнения, все они спали не намного больше, чем царица. Вероятно, причина была важной, если они собрались так быстро. Усермон открыл заседание.
— С позволения ее величества мы выслушаем главнокомандующего, который просил об этом собрании.
— Мое дело простое, — сказал Анумес. — С согласия ее величества я прошу назначить вместо меня преемника.
Это было сказано бесстрастно, лицо Анумеса выражало смирение.
— Главнокомандующий назначен ее величеством с одобрения глав ведомств, — заметил Усермон.
— Поэтому я уточнил: с согласия ее величества, — ответил Анумес покладисто.
— И кто бы им мог стать? — спросила Анкесенамон.
— Командующий Хоремхеб.
В течение нескольких секунд никто не произнес ни слова. Просьба была оскорбительна. Но Анумес явно не собирался спровоцировать скандал.
— Ты предоставил ему помещение главнокомандующего Нахтмина и теперь хочешь отдать ему свою должность, — сказал Усермон.
— Я делаю это не потому, что так хочу. Меня заботит единство армии, — пояснил Анумес. — Вчера на совете командиров мне сообщили о том, что после смерти главнокомандующего Нахтмина его место должен занять наиболее мужественный из военных, командующий Хоремхеб. Как бы уважительно они ко мне ни относились, в чем меня заверили, они все же считают, что мое назначение на этот пост не более чем хитрость, придуманная, чтобы не отдать эту должность Хоремхебу.
— Наверняка эти командиры прибыли из Мемфиса, — заключил Усермон.
— Нет, Первый советник, это командиры фиванского гарнизона. Те самые, которые пригласили сюда командующего Хоремхеба. Ее величество возложила на меня ответственность за армию царства Миср с тем, чтобы обеспечить в стране спокойствие. Я надеюсь выполнить мою задачу при условии, что царская власть откажется от попыток разделить армию.
— Почему ты говоришь о разделении? — спросила царица.
— Твое величество, то, что командиры просят о назначении начальника столь высокого уровня — это уже исключительное событие. Командиры фиванского гарнизона столь же благосклонны к Хоремхебу, как и командиры Мемфиса. Никто не может игнорировать их мнение. Если они будут разочарованы, то, полагаю, разделение армии произойдет незамедлительно. И более того, я опасаюсь, что тогда моя власть будет оспорена. Это вряд ли будет способствовать единству армии.
Это не была речь мятежника. Анумес говорил спокойно, несомненно, он очень устал, но его аргументы звучали убедительно. Тем не менее такое назначение открывало Хоремхебу путь к абсолютной власти.
— Неужели никого из командиров не удивила гибель командующего Нахтмина? — спросил Маху.
— Насколько мне известно, никого, — ответил Анумес.
— И тебя?
— Почему я должен был удивиться?
— Я лично осматривал обломки корабля. В днище была дыра, которую явно кто-то пробил.
— Начальник охраны, — сказал Анумес после размышления, — я не подвергаю сомнению то, о чем ты говоришь, но тебе хорошо известно, что этот факт не может быть использован против Хоремхеба. Это вызвало бы только скандал и подозрение, что этим его враги пытаются опорочить командующего. Главнокомандующий Нахтмин был моим другом, самым дорогим моему сердцу. И то, что ты мне говоришь, подобно игле, пронзающей его. Но тот же Нахтмин не допустил бы разглашения всего того, о чем ты мне поведал.
«Как и в других подобных случаях», — подумала Анкесенамон. Больше всего страдали те, кто выступал в роли обличителя.
Она посмотрела на Усермона. Тот казался поглощенным своими размышлениями.
— Я думаю, — заключил Усермон, — что в интересах династии благосклонно отнестись к предложению главнокомандующего Анумеса.
«Опять династия, — подумала Анкесенамон. — Стало быть, в интересах династии мне следует впустить во дворец человека, который собирается ее уничтожить. Неужели действительно в интересах династии? Или, скорее, в интересах страны?»
Усермон, который, впрочем, многое перенял от Ая, горел желанием выпутаться из создавшегося весьма опасного положения. С минуты на минуту во дворец могли ворваться военные, отныне преданные Хоремхебу, уничтожить глав ведомств и даже царицу и навязать свою волю стране. Если они этого еще не сделали, так только потому, что опасались реакции жрецов. Ибо проклятие, которое могло быть наложено на них в этом случае, привело бы к тому, что возмущенный народ жестоко расправился бы с ними. Все-таки этот трус не решился на такой риск.
— Что думает начальник охраны Маху? — спросила царица.
— Я думаю, наш долг — избежать конфликта, который может угрожать стабильности царства, на укрепление которого великая династия потратила столько сил.
Анкесенамон уловила нюанс: Маху имел в виду, что династия служила интересам страны. Тогда династия, по крайней мере, заслуживала определенных привилегий.
— Наши союзники и наши враги, — продолжил Маху, — достаточно быстро узнают о ситуации в Двух Землях. Я опасаюсь, что, если мы откажемся уступить пожеланию главнокомандующего Анумеса, они воспользуются этим, чтобы напасть на нас.
— Что думает глава судебного ведомства?
Сдержанный сорокалетний мужчина с гладким и задумчивым лицом, Пертот, медленно наклонил голову, как если бы именно такой угол наклона черепа был наиболее благоприятным для появления светлой мысли. Затем он поднял ее.
— Я просто хотел бы отметить, что сложившееся положение, на мой взгляд, не соответствует нашим традициям: военная власть, как мне кажется, навязывает решение божественной власти, которая воплощена здесь в ее величестве. Божественная власть — простите меня за то, что напоминаю об этом, — вдохновитель принципов правосудия, в то время как военная власть обязана придерживаться их и быть гарантом их исполнения.
Он сделал паузу, посмотрел на собравшихся и отстраненно улыбнулся.
— Принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, возможно, это уже слишком — спрашивать об этом, главнокомандующий? — он повернулся к Анумесу. — Пожелает ли командующий Хоремхеб после назначения подтвердить свою беспрекословную верность ее величеству?
Воцарилось молчание, смутившее всех. Главы ведомств растерянно переглянулись. Пертот им напомнил о самых священных принципах царской власти: именно военные должны выполнять приказы царя или царицы, а не наоборот. Охваченные тревогой, но в то же время стремясь любой ценой предотвратить опасность, исходящую от Хоремхеба, они были готовы уступить.
— Я хочу надеяться, — быстро сказал смущенный Анумес, — что командующий Хоремхеб не видит причин поступить иначе.
Маху покачал головой.
— Стало быть, клятва верности будет произнесена перед всеми нами? — грозно спросил он.
«Но чего может стоить клятва такого человека?» — подумал он. Анкесенамон начинала понимать: Хоремхеб уже проник во дворец и вскоре получит доступ в царский кабинет.
Писец переписал указ об отставке главнокомандующего армии Анумеса и назначении на эту должность командующего Хоремхеба.
