где он обосновался. Внезапно он столкнулся с Шабакой, возвращавшимся из конюшни. Оба мужчины остановились и пристально посмотрели друг на друга.
Хоремхеб один или два раза видел нубийца стоящим позади Ая, но информаторы подробно рассказали ему о той роли, которую Шабака играл при его враге, и тех интригах, которые числились на его счету, как в случае с «Лотосами Мина». Ему также было известно, что Шабака сочетался браком с Нефернеруатон и был провозглашен царевичем.
Он смерил Шабаку взглядом с головы до ног и бросил ему высокомерным тоном:
— Царевич Шабака, если не ошибаюсь?
Тот с трудом справился со страхом, вдруг охватившим его, заставил себя улыбнуться и сделал три шага в сторону Хоремхеба.
— Досточтимый главнокомандующий, какая удача! Позволь поздравить тебя с назначением на новую очень видную должность.
Согласно правилам, принятым при дворе, Хоремхеб был обязан сделать три шага к собеседнику, но он этого не сделал.
— Благодарю тебя, — ответил он, оставаясь на месте.
Затем пошел дальше.
Возвращаясь во дворец, Шабака обернулся и увидел, что командиры рассматривают его.
Он быстро вошел в покои, которые занимали они с Нефернеруатон. Ее обеспокоило его раздражение.
— Если я умру, — сказал он, не отдышавшись, — то лишь потому, что именно с тобой Хоремхеб захочет сочетаться браком, чтобы подобраться к трону. Стало быть, я скоро умру.
Она вскрикнула:
— Что ты такое говоришь?
— То, что слышала. Я только что столкнулся с Хоремхебом. По его отношению ко мне я все понял. Только одного того, что я служил царю Аю, достаточно, чтобы меня поторопить в ад, тем более что я — твой супруг.
Она запричитала:
— Раз царица ему отказала, он теперь будет думать только обо мне.
На какое-то время их охватило оцепенение.
— Шабака, — сказала она, — я никогда не выйду замуж за Хоремхеба.
— Я умру, и для меня это уже не будет иметь значения. И это произойдет скоро.
Она схватила его за плечи и встряхнула.
— Перестань так говорить!
Но она слишком хорошо понимала, что даже преувеличенное из-за страха беспокойство ее супруга было обоснованным. Она села и снова запричитала:
— Но что мы можем сделать? Я пойду к сестре…
— Твоя сестра ничем нам не поможет. Она беззащитна перед Хоремхебом.
— Неужели мы обречены?
— Нет, — ответил он, — послушай меня.
Даже не открывая глаз, Анкесенамон догадалась, что кто-то вошел в ее комнату. С бьющимся сердцем, напряженно прислушиваясь, она ждала, что будет дальше. Пришли убить ее, пока она спит?
Она открыла глаза, выпрямилась и увидела Сати, которая прислонилась к дверному косяку. По выражению лица бывшей кормилицы, так же как и по ее внезапному появлению, она поняла, что произошло чрезвычайное событие.
— Сати! Что случилось?
Через щели в ставнях пробивался рассвет. Льняные шторы покачивались от легкого бриза.
Сати сделала шаг к ней.
— В эту ночь я услышала шум в коридоре. Приглушенные голоса. Когда я встала, чтобы узнать, что происходит, никого уже не было. Я не могла снова заснуть. И отправилась в покои твоей сестры. Вначале я вошла в комнату кормилицы. Та крепко спала. Колыбелька Аменхотепа была пустой.
Анкесенамон вскрикнула.
— После этого я подошла к двери спальни твоей сестры и Шабаки. Прислушалась. Тишина. Я открыла дверь. На ложе никого.
Я огляделась — многие вещи исчезли. На сундуке лежало вот это.
Она протянула Анкесенамон сложенный лист папируса, на котором было написано:
«Только для царицы Анкесенамон».
Она развернула папирус.
Анкесенамон лишилась дара речи.
— Она уехала, — вымолвила она.
Сати покачала головой.
— Она правильно сделала.
— Но куда? И оставила меня одну! Одну! — вскричала Анкесенамон.
Сати приложила палец к губам.
— Никому не надо об этом говорить. Дай им время отъехать как можно дальше.
Анкесенамон растерянно посмотрела на кормилицу. Сати была права. Надо было дать беглецам время скрыться.
— Но как мы это утаим?
— Ты скажешь, что они отправились на прогулку на «Славе Амона». По прошествии нескольких дней ты притворишься удивленной из-за того, что корабль до сих пор не вернулся. Сейчас я принесу тебе молока.
Анкесенамон проделала сто шагов по комнате. Одна! Отныне она осталась одна! Узница дворца. Она снова взяла записку сестры: «Меритатон была права».
Шабака чувствовал угрозу своей жизни. И если бы сестра стала вдовой, Хоремхеб попытался бы с нею сочетаться браком, так как она была царевной. «Аменхотеп и я будем также в опасности».
Возвратилась Сати, неся чашу с молоком и блюдо с хлебцами и фигами.
— Поешь, — сказала она. — Тебе надо набраться сил. И ни слова своей тете.
— Почему?
— Чем меньше она будет знать, тем будет для нее лучше. И не забывай, что Мутнехмет все же связана с Хоремхебом. Радуйся, что этой ночью ты была одна.
Стало быть, Итшана она не должна посвящать в тайну.
— Сожги это послание, — посоветовала Сати.
Анкесенамон протянула ей лист и смотрела, как пламя лампы съедает прощальные слова сестры, и от прошлого остаются лишь пепел и дым.
Она пила молоко маленькими глотками и размышляла над случившимся. Вдруг она словно опомнилась и пошла в комнату Нефернеруатон. Все ценные вещи исчезли, а также большая часть одежды. Беглецы должны были подготовиться к своему побегу, им на это потребовалось, по крайней мере, два дня.
Кормилица продолжала спать — очевидно, они дали ей снадобье. В десять часов раздался крик. Она прибежала взволнованная в комнату царицы:
— Твое величество! Твое величество! Ребенка нет! Царевна…
Как раз вошла Мутнехмет. Она тоже была взволнована. Анкесенамон смерила взглядом кормилицу:
— Ты что, забыла? Моя сестра вместе с супругом и ребенком уехала в Мемфис, у царевича Шабаки там дела. Они возвратятся через несколько дней.
У нее в голове внезапно созрел план: она превратит бегство своей сестры в подводный камень для Хоремхеба.
Кормилица смотрела на нее, оторопев.
