подумала, что ей лучше бы задержаться в Страсбурге, пока сноха не научится держать себя в руках. Итак, она осталась на осень, чтобы спасти семью сына от крушения, и сама не заметила, как наступила зима.
Софи-Маргерит, помня о хороших отношениях Жанны с графом и графиней Гольхейм, зная моральный авторитет свекрови и страшась заключения в монастырь, в конечном счете, взялась за ум или сделала вид. Жанна, установившая за ней слежку, узнала, что она встречается теперь только с Монзанктом, которого тайком навещает дважды в неделю.
Уже хорошо. Свинью, привыкшую валяться в грязи, не перевоспитаешь. Главное – прекратить скандал.
Чтобы восстановить пошатнувшуюся репутацию семьи, Жанна сделала щедрое пожертвование в пятнадцать экю на строительство часовни Трех колосков в Нидерморшвире. Дело в том, что в прошлом году кузнец Дитрих Шёре, отправившись на рынок лесной тропой, проходил мимо Дуба Мертвеца – дерево назвали так, потому что около него погиб один крестьянин. К стволу была прибита иконка, и Шёре, согласно обычаю, остановился произнести молитву за упокой души несчастного. Он уже собирался продолжить свой путь, как вдруг лес внезапно осветился. Дама в белом одеянии – некто иная, как Богородица – подошла к нему, держа три колоска в правой руке и кусок льда в левой. Ледышка, как объяснила она Шёре, воплощает беды, которые обрушатся на всех местных нечестивцев, а колоски – благодеяния, коими будут вознаграждены
Но Шёре испугался, что крестьяне станут насмехаться над ним. Когда же он наклонился, чтобы поднять свой мешок с зерном, тот словно прирос к земле. И тогда кузнец решился рассказать о своем видении на рынке, следствием чего и стало строительство часовни.
Между тем двадцать пятого марта, иными словами – за шесть дней до конца 1492 года,[3] случилось происшествие, чрезвычайно взволновавшее Франсуа.
В мастерскую явились двое богато одетых людей – португальцы – и осведомились, нет ли у него большой карты мира, с которой просил сделать гравюру некий итальянец по имени Паоло дель Поццо Тосканелли. Франсуа не задумываясь ответил отрицательно, но двое посетителей ему явно не поверили, и вид у них был крайне разочарованный. На ломаном французском они объяснили, что готовы щедро заплатить за эту карту. Тут Франсуа вспомнил, что знает это имя, поскольку его сын Жак Адальберт упомянул Тосканелли во время разговора в Гольхейме о неизвестных землях за Геркулесовыми столбами. Но, хоть его и разбирало любопытство, он постарался ничем этого не показать.
– Почему же вы не спросите самого Тосканелли? – осведомился он.
Посетители окинули его взглядом, в котором угадывалась ирония, возможно, даже презрение – он так и не сумел понять. Как бы там ни было, двое незнакомцев не сводили с него глаз, словно пытаясь что-то выведать. Он не привык к подобному обращению и рассердился.
– Тосканелли умер, – сказал, наконец, один из португальцев.
– Как же вы узнали, что он будто бы доверил эту карту мне?
– Об этом сообщил нам его сын. Тосканелли просил вручить ее вам, чтобы вы сделали с нее гравюру и напечатали.
Они по-прежнему не сводили с него испытующего взгляда.
– Так оно и было, но только в Генуе, – объяснил Франсуа. – Потом он передумал и забрал карту. Мы ее так и не напечатали.
Один из посетителей хитро усмехнулся.
– Сказанное вами одновременно верно и неверно, мессир, – возразил он. – Действительно, вы так и не напечатали эту карту, но один из ваших мастеров сделал с нее гравюру прежде, чем Тосканелли передумал. Так что карта эта существует в виде гравюры на дереве, и именно вы ее обладатель. Мы готовы заплатить вам за нее две тысячи дукатов.
– Мессиры, если эта деревянная заготовка существует, она находится, разумеется, не в Страсбурге, а в Генуе. Туда вам и нужно отправиться.
– Мы уже побывали там. Заготовка исчезла.
Услышав этот ответ, Франсуа пришел в искреннее недоумение. И тревога его усилилась, когда он вспомнил о предсказании своего сына Франца Эккарта. Инстинкт подсказывал ему, что посетителей интересует именно та карта, на которой показаны земли за Геркулесовыми столбами. Что же скрывается за всей этой историей?
Во время разговора с португальцами Жак Адальберт, находившийся в двух шагах от них, не поднимал головы, целиком поглощенный работой.
– Вы этого не знали? – спросил второй португалец.
– Нет.
Посетители явно начинали терять терпение.
– Вам предложены немалые деньги за эту карту! – вскричал один из них.
И встал, показывая тем самым, что беседа окончена.
– В течение трех дней мы будем на постоялом дворе «Золотая лошадь». На тот случай, если вы передумаете, запомните мое имя – Мануэль Эстевес.
Как может он передумать, если ничего не знает? Неужели они обвиняют его во лжи? Франсуа недовольно нахмурился. Иностранцы ушли, окинув его на прощание мрачным взором.
Когда они ушли, Жак Адальберт сказал отцу:
– Я не хотел вмешиваться в разговор, но эта деревянная гравюра находится у меня.
Юноша и в самом деле недавно вернулся из Генуи. Франсуа был ошеломлен.
– Гравюра у тебя?
Жак Адальберт кивнул.
– Эти двое мне доверия не внушают, – сказал он.
– Мне тоже.
– Тем более что несколько дней назад нашу мастерскую в Генуе ограбили. Вряд ли это совпадение. Как ты знаешь, старший мастер спит на верхнем этаже. Ночью его разбудил бешеный лай собаки, которую он оставил внизу. Спустившись, он увидел, что какой-то человек роется в папках. Оба схватились за ножи. К счастью, на помощь прибежал один из подмастерьев, и вдвоем они скрутили вора. Тот тоже был португалец.
Но не грабитель обычного пошиба: образованный и хорошо одетый. Его посадили в тюрьму, но он так и не признался, что искал в мастерской.
– А как же ты догадался?
Жак Адальберт ответил после некоторой заминки:
– Я вспомнил слова брата. Он говорил об этой карте.
Франсуа помрачнел.
– Ты полагаешь, что Франц Эккарт рассказал о ней кому-то?
Жак Адальберт энергично замотал головой:
– Вовсе нет! Земли, о которых он говорил, были и в самом деле недавно открыты.
– Что? – вскричал Франсуа.
Его сын кивнул.
– Мы узнали новость в Генуе, но, похоже, об этом еще почти никто не знает. Один испанский мореплаватель по имени Христофор Колумб отправился на запад за Геркулесовы столбы и после долгого плавания открыл обитаемые острова, которые объявил владением короля Фердинанда Испанского и королевы Изабеллы.
Франсуа был настолько ошеломлен, что не смог должным образом оценить как известие об обитаемых землях за Геркулесовыми столбами, так и странную прозорливость Франца Эккарта. Немного опомнившись, он спросил:
– Но чем это могло заинтересовать явившихся к нам посетителей? Земли уже открыты…
– Насколько я слышал, дело обстоит гораздо сложнее, – объяснил сын. – Говорят, речь идет не только об островах… Вроде бы за морем находится целый континент. И, кажется, этот континент изобилует золотом, жемчугом, драгоценными камнями, богатствами всякого рода. Этот Колумб, похоже, открыл гораздо более короткий путь в Индию. Иными словами, Испания получит громадные деньги, а Португалия утратит
