— А Вы что об этом думаете, господин Стино?
— Нашему обществу уже не помогут никакие лекарства. Тем более — ваша фирма. Если мозг умер, тело обречено.
— Но почему?! Я не спорю с тем, что цивилизация серьезно больна, если можно так выразиться. Хотя я, честно говоря, не совсем понимаю причины болезни, почему мы стали такими равнодушными ко всему, что не касается лично. Естественно, что властям приходится принуждать нас вспоминать, что каждый член общества живет не на острове а среди себе подобных. Отсюда и недовольство, и скрытое сопротивление, и бегство в мир варваров, наконец. Но мы, я имею в виду «Все развлечения», поможем людям развеяться, снять накопленное напряжение, а значит, способствовать нормализации обстановки.
— Самообман. — Дэм сделал глоток. — Мы долго были свободными. Сейчас закручивают гайки… «Развлечения» на время дают ощущение свободы. Но выйдя из вашей стальной башни, человек будет чувствовать себя еще хуже, рамки-то остались.
Ланол тяжело вздохнул, пошарил во тьме рукой. Невидимый орган заполнил комнату умиротворяющей мелодией.
— Люди забыли Бога и он отвернулся от вас.
— Рано или поздно это произошло бы обязательно, господин Ланол. Изобретение «машины грез» нанесло последний сокрушительный удар по Церкви. Человек стал равен Богу, обретя возможность воплощать мечты в явь.
— В таком случае, эти машины подсунул сам дьявол.
— Их появление — закономерность. Мир шел к этому тысячелетия. Это — его апофеоз и одновременно — смертельный яд. На протяжении всей своей истории человечество шло по сужающейся тропе, пока она не превратилась лезвие бритвы. С одной стороны — болото коллективизма, с другой — бездна эгоизма. Пример первого — тиранические режимы прошлого, когда общество формировало из составляющих его индивидуумов стандартных болванчиков, радующихся своей серой одинаковости. В пропасть эгоизма мы свалились впервые, но уже не выберемся — она бездонна. За неполные сто лет существования этих машин, несколько миллиардов человек ушло в созданные ими миры. Юлия, какова сейчас численность населения?
— Точно не скажу — это секретные сведения… Примерно 25–35 миллионов. Дикарей, естественно, никто не считал.
— Ясно. Тех, кто сидит наверху нашей иерархической пирамиды, гложет жажда власти. Сейчас они пытаются остановить распад цивилизации. Все «Машины грез» из личного пользования изъяты, но люди бегут либо к дикарям, либо к тем, кто владеет машинами подпольно. Либо убивают себя наркотиками, вином и еще черт знает чем. Либо озлобляются на весь свет и мстят. Пример мести — слепой, безжалостной — осуществленная неизвестно кем (точнее — извергами) программа «Вампир», из-за которой тысячи живущих и еще не родившихся людей превратились в оборотней и обречены на преследование и смерть.
В развитии общества было утро, когда оно только формировалось, был день, когда оно бурно развивалось, лет 100–200 назад начался вечер, сейчас — начало ночи. А ночь — время призраков. Нынешнее общество — бледная тень, призрак минувшего. Благодаря обществу человек стал Человеком, но теперь оно превратилось в препятствие на пути к Человеку-Богу.
— Значит, мы обречены, а будущее за дикарями?
— По поводу дикарей не знаю. Может они повторяют наш путь, а может — найдут новый. А мы действительно обречены. И я не собираюсь смотреть на конвульсии умирающего. Рано или поздно я уйду.
— К подпольщикам?
— Нет. Мои родители были состоятельными людьми. Они успели уйти. И оставили машину… Не знаю, зачем я вам это говорю. — Дэйв опрокинул бокал и налил еще.
— И все-таки, вы ошибаетесь. Я не могу подобрать аргументы против, но чувствую, что вы ошибаетесь. Юлия, а почему молчишь ты? Наш гость поет нам заупокойную, а от тебя не слышно ни слова.
— У меня нет желания полемизировать… Я согласна со Стино.
— Что?! Твои прогнозы с экрана звучат совсем по-другому.
— Если я не буду говорить то, что требуют, папа, мне придется искать другую работу. Не смотри на меня как на привидение. И, пожалуйста, перестаньте пить.
Ланол с минуту тупо глядел на клевавшего носом Алекса. Затем снова натянул маску-улыбку.
— Это — последняя, детка. Я предлагаю выпить за чтобы вы, господин Стино, оказались не правы.
Все выпили. Алекс с трудом поднялся.
— Э-э… Юлия, позвольте. — Он качнулся, Ланол поддержал его. Алекс плюхнулся на место. — Извините. Я — пас.
Дэм пригласил Юлию и они закружились в вязкой тьме, пронизанной звуками.
— Господи, если ты есть, продли эти мгновения.
— Что вы шепчете?
— Ничего. А вы действительно согласны со мной?
— Да, Стино. Я никогда не формулировал для себя отношение к происходящему, но вот появились вы и выразили то, что я чувствую. Спасибо вам. Жаль, что мы не встретились раньше.
У Дэйва от этих слов закружилась голова. И он решил открыться.
— Выслушайте меня. И не удивляйтесь. Я расскажу вам все. Мне знакома каждая трещина в ограде этого дома, я изучил как свои пять пальцев руины вокруг и понял устройство сигнальной системы. Если бы вы знали, как я хотел познакомиться с Вами…
— Господин Стино, Вы не поможете мне оттранспортировать Авара в комнату?
— Сейчас. — Дэм обернулся к Юлии. — Не уходите. Я вернусь.
Дэйв подхватил Алекса. Вой сирены пригвоздил месту.
— Внимание! Полиция! Немедленно отключите защиту. В вашем доме оборотень! Отключите защиту!
Некоторое время все стояли как завороженные. Ланол опомнился первым:
— Юлия, о чем они говорят? Если полиция не может пройти, как же он пробрался?
— Ты сам привел его, папа. — Юлия неотрывно смотрела на Дэйва.
— Что ты мелешь, дочь?! Стино, что здесь происходит?!
Дэм молчал. Язык присох к нёбу. Страшно хотелось пить.
— Папа, отключи защиту.
— Да объясните же мне.
— Он — оборотень! — Юлия выставила перед собой указательный палец как пистолет. У Дэйва мелькнула мысль, что если бы это было настоящее оружие, она не задумываясь, выпустила бы всю обойму ему в лоб. Бешенство черной клокочущей массой всплывало из глубин мозга.
— Юлия, опомнись! Я прежде всего человек! Слышишь — Человек!!
— Теперь понятно, зачем ты хотел познакомиться. — глазах девушки плясали хищные оранжевые искры. Она стала похожа на ощетинившуюся кошку. Сейчас тебе вправят мозги. Папа! Что ты стоишь?!
Ланол исчез. Протрезвевший Алекс с вытаращенными белками и разинутым ртом пятился в темноту. Дэйв схватился за волосы и застонал:
— За что-о…
Пустая бутылка врезалась в голову и разлетелась вдребезги. Он поднял окровавленное лицо, обратил умоляю взгляд к девушке и выдохнул:
— Юлия, — но из горла выполз звериный хрип.
— Грон! Гроон! — Визг Юлии перекрыл вой сирены.
Одежда на Дэйве трещала и расползалась по швам. Он выл и стонал от нестерпимой боли. Наконец, вой претился. В округлившихся глазах Юлии застыл первобытный ужас. Оборотень сорвал с себя последние лохмотья, утроб заурчал и шагнул вперед. Внезапно, что-то большое, мохнатое вылетело из тьмы и два зверя покатились по полу. Через несколько секунд тело визжащей собаки мелькнуло в воздухе и, проломив
