потрясенный этим мертвым взглядом, плотно закрыл глаза и грудью упал на столик, и, судорожно глотая воздух, минуты две не шевелился.
Когда я осторожно поднял голову — улица была пустой. Только тогда я медленно встал на ватные ноги и, хватаясь руками за стены и столы, вышел на улицу и сел на дорогу, не зная что делать дальше. В душе был страх, ужас и больше ничего.
Легкий мягкий ветерок скользнул по моему потному лицу — я облегченно вздохнул и вспомнил слова Орнеллы: «Завтра я скажу тебе: мой дорогой…»
Я поднялся на ноги, разогнулся.
Все чувства мои были притуплены — в эту минуту я был слабым как никогда. Я не думал об Орнелле.
Мне было стыдно перед самим собой за то, что я испугался незнакомца, который пугнул меня как щенка. Я скрипнул зубами и, качаясь как пьяный, бросился в подъезд небоскреба.
Я все быстрее и быстрее бежал по лестнице, которая обвивалась вокруг квадратной шахты подъемников, и каждую секунду ожидал увидеть за очередным поворотом этого странного человека. Когда, наконец, я выскочил на свой этаж, то сразу заметил его в противоположной стороне коридора — он уже подходил к той квартире, в которой находилась Орнелла.
— Эй ты там! — крикнул я ему на бегу, — обернись ко мне!
Он обернулся и на короткий миг вперил в меня свой страшный взгляд, но я уже не боялся его, и тогда незнакомец торопливо шагнул к двери, распахнул ее и я увидел в его руке пистолет, который он стремительно выкинул вперед, целясь в глубину квартиры.
Тогда я пронзительно закричал в надежде на то, что Орнелла услышит меня. Вдруг что-то сильно ударило меня по щеке и я кубарем полетел на пол.
Когда я осторожно открыл глаза, то в изумлении замер: я лежал в кресле, а передо мной стояла обнаженная Орнелла и возмущенно говорила:
— Глупый мальчишка, что ты кричишь? Я так и знала — уснул!
Она прикрыла себя одеялом и указала в противоположный конец квартиры.
— В угол!
Я облегченно вздохнул и, вкладывая пистолет в кобуру, что висела у меня на бедре, с большим удовольствием ушел к дальней стене. Я вспомнил как две недели назад Орнелла обещала сказать мне замечательные слова, а также просила поцеловать себя. Но после того, как Орнелла оделась и я обернулся и увидел ее холодное выражение лица, то мое желание вмиг испарилось.
А она, неторопливо подойдя ко мне и, поигрывая стеком, с вежливой улыбкой сказала:
— Евгений, я вижу по вашим глазам, что у вас появилась любопытная мысль, но как говорит Циркон — хотелось бы задаться вопросом: была ли причина для такой мысли?
Я ничего не ответил — в эту минуту Орнелла была неприятна мне.
Она забрала пистолет из моей кобуры и коротким выстрелом разбила дверной замок, открыла дверь…
Глава одиннадцатая
На улице был прекрасный солнечный день, и теперь мне было смешно над собой за те мои страхи, которые мучили меня в первый день в этом городе.
Мы с Орнеллой вышли из подъезда небоскреба, я чуть приотстал от нее, а потом остановился и некоторое время смотрел, как она уходит от меня по улице и в душе моей росло чувство злости на эту холодную красавицу, для которой я видимо был ничто.
Я резко махнул перед собой рукой.
— Орнелла, позвольте сказать вам кое-что.
Орнелла остановилась и слегка повернула в мою сторону голову.
— Говорите.
Я прищурился и указал на нее пальцем.
— Пускай вы президент и шеф разведки, но сегодня, в эту минуту я вам заявляю…
Орнелла улыбнулась и небрежно хлопнула стеком по сапогу.
— Любопытно — что вы там придумали.
— Не смейте со мной так говорить! — крикнул я.
Эхо многократно загрохотало по улице и затихло где-то вдали. Я подошел к Орнелле и спокойно сказал:
— Я не просил Гасана забирать меня на Центавр, но вы заорали меня и не спросили — хочу ли я выполнять ваши приказы.
Орнелла перестала улыбаться, ее глаза потемнели.
— Вы обязаны делать то, что я говорю.
Я упер руки в бока и, пришлепывая отставленной в сторону правой ногой по дороге, отрезал:
— А я не хочу.
— Ну что ж, Евгений, тогда я вас отправлю на Землю и вы всю жизнь будете жалеть о своей глупой детской выходке. — Орнелла покривила губами и с глубокой иронией добавила. — Насколько я знаю — вы любите поесть, но отныне у себя на Земле в голодном Томске вы будете питаться только хлебными котлетами.
От дикого возмущения я вскрикнул и топнул ногой.
— Да неужели вы думаете, что я за вашу еду — рабом стану?!
В эту минуту я ненавидел Орнеллу и хотел ударить ее по щеке. У нее дрогнуло лицо и удивленно изогнулись брови, она угрожающе подняла стек.
— Только посмейте и я разорву вас на клочки. Я саркастически покачал головой.
— Да, Орнелла, для вас это характерно — рвать на клочки, потому что вы центавры произошли от циклопов. Я видел по телевизору вашу прамаму — как она вашего прапапу ела. И если наши ученые не ошибаются, когда говорят, что любое живое существо возрождается в своих потомках, то сейчас я вижу перед собой…
Лицо Орнеллы побледнело, она яростно швырнула под ноги стек.
— Гадкий мальчишка — я вас немедленно отправлю на Землю!
Но я не хотел возвращаться на Землю. Я поднял голову вверх и торопливо позвал:
— Будьте любезны, женщина.
И тотчас раздался приятный голос:
— Да, Евгений.
— Скажите пожалуйста, Орнелла может отправить меня на Землю?
— Нет, потому что вы гражданин Циплятус, а для Циплятус ее гражданин стоит столько же, сколько вся цивилизация.
Я облегченно перевел дух и, небрежно скрестив на груди руки, значительно посмотрел на Орнеллу, у которой от ярости дрожало и кривилось лицо.
Она шагнула ко мне и я, чувствуя как в моей душе все замирает от страха, начал пятиться назад, но к счастью в это время я услышал вежливый голос женщины:
— Евгений, приготовьтесь — ваш срок пребывания в тюрьме Циплятус — окончился.
И тотчас я оказался рядом с Микусом на площади перед зданием парламента на небольшой трибуне, а вокруг — куда бы я ни посмотрел — было море людей, которые глядели на меня и Микуса, бурно аплодируя и улыбаясь нам.
Над небоскребами, которые окружали площадь, медленно плыли птицы Гоа. Едва я заметил их, как тут же расставил ноги пошире и неестественно выпрямился.
На трибуну в сопровождении групп девушек поднялся председатель парламента Христус, неся на руках белое полотенце с огромной круглой булкой хлеба и солонкой. Он подошел ко мне и, очаровательно улыбаясь, протянул булку.
