Холодом преисподней веяло от темного проема. Когда Зигмунд внес в него факел, темнота, казалось, почти не расступилась перед его светом. Едва путники вошли внутрь, как начался дождь; им в спины ударил резкий порыв ветра с холодными каплями. Осторожно ступая в потемках, Максимилиан различал очертания выщербленных колонн и сводчатые арки, за которыми начинались галереи, уводящие куда-то во мрак. Одноглазый уверенно шагал по заваленному камнями и щебенкой полу. Внезапно под потолком раздался пронзительный писк, что-то захлопало, путники невольно втянули головы в плечи и, проследив направление удалявшегося звука, увидели в слабо освещенном дверном проеме силуэт вылетающей из здания совы.
— Тьфу, напугала, проклятая, — Зигмунд передернул плечами. — Никогда не вхожу сюда вечером, — добавил он, продолжая движение вдоль растрескавшейся стены. — Только днем, когда в окна светит солнце и со мной друзья… Говорят, последний владелец замка, князь Богуслав, где-то здесь припрятал золото…
— И вы его искали?
— Да, но нашли всего одну серебряную монету, которую потом пришлось выкинуть. Она принесла несчастье нашедшему ее человеку… Все, что здесь лежит — проклято и заколдовано, ни к чему не прикоснусь, даже к груде золота, если она попадется… И тебе не советую…
Они шли вдоль ряда колонн. Свет факела падал на столбы, с которых облетела штукатурка; за столбами показывались входы в какие-то галереи, временами попадались лестницы, одни из которых круто взбегали вверх, другие уводили вниз, в мрачные подвалы, откуда до слуха Максимилиана долетали какие-то странные скрежещущие звуки, навевавшие невыносимый ужас
— Вон та лестница ведет на второй этаж, — сказал одноглазый, факелом показывая на дальний конец залы.
Максимилиан, сколько ни вглядывался в темноту, ничего не мог разглядеть.
— Так уж и быть, поднимусь вместе с тобой, — добавил Зигмунд после некоторых колебаний.
— До полуночи времени еще много — больше часа, — заметил Максимилиан. — Я думаю, нам пока нечего опасаться.
— Плохо ты знаешь Вратиславский замок, — ворчливо отозвался его спутник. — Доводилось ли тебе слышать о Лиловой Даме — жене князя Богуслава? По слухам, он ее тайно замучил и убил, и с тех пор ее призрак бродит здесь по ночам. Тем, кто его увидит, грозят страшные несчастья… — Зигмунд подошел к лестнице и, высоко держа факел, стал подниматься по щербатым ступеням. — Предание говорит, что князь Богуслав пытал своих пленников, упиваясь их предсмертными муками. Души многих из них не нашли успокоения и появляются здесь в образе светящихся фигур… А после своей смерти и князь Богуслав присоединился к ним. Многие узнавали его голос в криках, раздающихся в этих темных галереях… Наследники Богуслава продали замок, но и новые владельцы прожили здесь недолго. Призраки выжили людей… Уже много лет в этой твердыне никто не живет, она стоит, постепенно разрушаясь… А лет пятнадцать назад тут появился Гроцер со своими людьми…
— И вы не побоялись привидений?
— Сначала боялись, конечно. Но у Гроцера не было другого выхода. За нами по пятам шел целый полк императорских солдат. Эти стены, можно сказать, спасли нас… Австрийский полковник оказался трусом, он и слышать не хотел, чтобы войти в замок. Его отряд расположился в долине, отрезав нам путь к дороге, что ведет на Оломоуцкий тракт. Он надеялся, что голод заставит нас сдаться… Осада продолжалась почти целый год, но мы выдержали; в замке есть вода, а окрестные горы поставляли нам фазанов и диких коз. В конце концов австрийцы ушли, а мы так привыкли к этим подвалам, что решили остаться в них… И в этом есть смысл. Едва ли сыщется полицейский, который осмелится сунуться сюда, тем более ночью…
Поднявшись по лестнице, они двинулись по низкому сводчатому коридору.
— На второй этаж рискуют подниматься только Гроцер, я да еще двое-трое наших людей, — шепотом сообщил Зигмунд. — Чем дальше идешь по этим чертовым лестницам, тем больше риск напороться на какого-нибудь призрака…
— Ты встречался с ними?
— Бог миловал пока… Правда, я не раз видел их издали, когда ночью смотрел на окна замка… В окнах иногда показываются белые фигуры…
Он умолк и остановился. Коридор кончился. Путники стояли на пороге просторной залы с необъятным потолком, до которого не доставал свет факела. Залу по периметру огибала сводчатая галерея, отделенная от нее колоннадой.
Максимилиан вздрогнул: издали, со стороны лестницы, по которой они поднялись сюда, послышались леденящие душу завывания.
— Это ветер, — едва разжимая зубы от страха, проговорил Зигмунд. — Дальше тебе придется идти одному.
— Спасибо и на этом. Один бы я ни за что не нашел путь в этих галереях…
Максимилиан вынул из кармана свечу и зажег ее от факела. Едва он выпрямился, держа ее перед собой, как Зигмунд со сдавленным воплем отпрянул. Вскинулась его рука, дрожащий палец показывал куда- то в темноту. Максимилиан всмотрелся в ту сторону и увидел вдалеке за колоннами бесформенное лиловатое пятно, словно там горела странно сияющая свеча. Пятно двигалось, перемещаясь от колонны к колонне.
— Это она… — прошептал разбойник, пятясь назад. На его лице выразился ужас — Она… О Боже!..
— Ты думаешь, это Лиловая Дама?
— Бежим, бежим отсюда, сударь. Выкинь из головы свою блажь… Бежим с мной, если хочешь остаться в живых!.. — он попытался схватить Максимилиана за руку, но тот решительно отстранился.
В груди у молодого барона все оледенело от нахлынувшего ужаса, однако он постарался взять себя в руки.
— Нет, я пойду наверх, — сказал он нарочито громко. — Если ты не совсем потерял рассудок от страха, покажи мне лестницу, которая ведет на вершину башни.
Лицо Зигмунда помертвело.
— Если ты хочешь попасть наверх, то тебе придется пройти мимо нее… — выдавил он. — Ты видел двери, из которых она появилась?… Там лестница… единственная лестница, которая приведет тебя на вершину… Неужели ты пойдешь, не побоявшись привидения? Вернемся, вернемся, пока оно еще далеко…
Порыв ужаса качнул было Максимилиана вслед за попятившимся Зигмундом, но в следующее мгновение он опомнился. Пленительное личико Луизы мелькнуло в его отуманенном сознании, вспомнилась ужасающая картина, увиденная им на лесной дороге: карета с распахнутыми дверцами и наполовину вывалившееся из них бездыханное тело его любимой…
— Нет, я пойду, — стиснув зубы, проговорил Максимилиан и выше поднял свечу.
Разбойник с воплем бросился в галерею и через минуту свет его факела исчез за поворотом.
Лиловый призрак начал таять, когда Максимилиан двинулся в его сторону. Спустя несколько мгновений в зале уже царил кромешный мрак. Пройдя между колоннами и приблизившись к тому месту, где появился призрак, Максимилиан действительно увидел узкую изгибающуюся каменную лестницу, уводившую наверх. Юноша зашагал по растрескавшимся ступеням. Свет свечи ложился на кирпичную кладку стен и сводчатый потолок.
Временами в стенах попадались окошки, похожие на бойницы. За ними гремел ливень, из них на лестницу врывался ослепительный блеск молний. Раскаты грома сотрясали башню до основания, казалось, еще удар — и древнее строение рухнет, погребя под собой одинокого смельчака… Одолев лестничный марш и пройдя заваленную обломками площадку, Максимилиан вступил на следующую лестницу.
Помимо окон в стенах начали появляться широкие трещины и даже целые проломы. Порывы ветра с дождем шумно набрасывались на путника. Максимилиану приходилось прикрывать ладонью дрожащий огонек свечи.
На пятом лестничном марше до его слуха донеслось журчанье. Оно приближалось; Максимилиан, поднимаясь, вдруг обнаружил, что навстречу ему стекают красные струйки. Он похолодел. Несомненно, это была кровь! Журчанье усилилось, и вскоре уже не струйки, а целые ручьи текли навстречу путнику, перекатываясь со ступени на ступень. Сапоги Максимилиана были в крови по самую щиколотку, страх душил
