спросил, как зовут его внуков. Я опять спросила, можно ли его навестить. Он объяснил, что завтра ложится в больницу, а там посмотрим.
Он умер в больнице через три дня. Я его не хоронила – свалилась с сезонным гриппом.
В общем, я его простила. Почти. Как можно простить человека, который отнимает у тебя последний шанс.
Да и вообще, великодушие не является, видимо, нашей наследственной чертой. Надо в этом признаться.
Не родись красивой
Считалось, что Марго крупно повезло, просто вытащила счастливый билет. Пока ее старшие сестры нервно делили перину и две подушки, любовно набитые старенькой бабушкой нежнейшим утиным пухом, младшая, Марго, уже примеряла свадебное платье. Да и партия не из последних, студент последнего курса Академии Внешторга, а это значило – человек с большими перспективами.
Свадьбу играли в квартире Марго, жених был из приезжих. Две старших сестры Марго злобно шипели, утверждая, что жениху нужна исключительно московская прописка. Но это была неправда, жениху очень нравилась невеста.
На краю Москвы, в Гольянове, где еще стояли частные дома, в старом, но еще довольно крепком доме, доставшемся от деда-портного, три дня активно жарили, парили и пекли. Замученная хлопотами мать Марго бегала из погреба на кухню и обратно и вытирала слезы безутешным и завистливым старшим дочерям, которые до того уверенно считали, что последышу, самой некрасивой из трех сестер, уготована участь старой девы.
Творец и вправду был, скорее всего, не в духе, когда на свет появилась маленькая Марго. Девочка была нехороша – не по возрасту крупна, с большими кистями рук и разлапистыми, широкими ступнями, выдающимся носом и толстыми яркими губами. Хороши были только глаза – темные, любопытные, живые.
Росла Марго улыбчивой, неприхотливой и всегда готовой услужить. Безропотно донашивала обноски за сестрами, безропотно помогала вечно хлопотавшей на кухне матери и так же безропотно ухаживала за больным отцом-астматиком.
Так и осталась бы в вечных прислугах, но вмешалась судьба. С Николаем Марго познакомилась в поликлинике – пришла что-то выписать для вечно болевшего отца, а Николай проходил диспансеризацию – в академии требовали справку, что он «практически здоров», а это значит, что его вполне можно делегировать в иностранные державы. В очереди разговорились – и на улицу уже вышли вместе.
Маленький, полноватый, с ранней плешью Николай остолбенел от крупной и яркой Марго, она казалась ему героиней итальянских фильмов шестидесятых. Встречались недолго – гуляли два месяца в Сокольниках, а на третий он попросил ее руки.
Родители Марго от большого душевного волнения и от солидного вида жениха растерялись и обращались к нему исключительно по имени-отчеству. Так и повелось, даже Марго называла его Николай Иванович, с легкой иронией, правда.
Первое время молодые жили у родителей Марго, а спустя три года уехали в свою первую командировку. В Швейцарию, между прочим.
Отношения между молодыми были распрекрасными. Николай Иванович обожал Марго, а Марго обожала Николая Ивановича. Из Швейцарии Марго присылала родственникам мотки яркого мохера и горький швейцарский шоколад. Все было ладно и складно, только вот не давал бог детей.
Через год после Швейцарии уехали в Австрию. Прошло пять лет.
В Москве Марго пошла на обследование. Получила вердикт – абсолютно здорова.
– Ищите причину в муже, – посоветовала врачиха.
Марго была человеком деликатным и решила пощадить нервы мужа. За банку растворимого кофе уговорила сестричку из ведомственной поликлиники показать медицинскую карту мужа. Изучила, аккуратно на листочек переписала мужнины болезни. Показала знакомой докторше. Та быстро нашла самую вероятную из причин – перенесенная в юношеском возрасте тяжелая свинка.
– У вас два пути, – сказала умная докторша. – Первый – взять ребенка из детдома, а второй – решить эту проблему самой.
Причем подчеркнула, что второй способ – менее травматичный.
Марго была женщиной не только умной, но и практичной – и она решила твердо: дети должны быть только ее. И обязательно красивые.
Еще со школьных лет у Марго имелась единственная закадычная подруга Любочка Левина. Любочка была преподавательницей русского языка и старой девой одновременно. Только ей, Любочке, Марго могла доверить свой опасный план. Допоздна они сидели на маленькой Любочкиной кухне, и смеялись, и плакали, и жалели друг друга. Потом сосредоточились и занялись делом.
Ни о каких любовниках речи быть не могло: во-первых, это не нужно было самой Марго, она искренне любила Николая Ивановича, а во-вторых, любой адюльтер мог из тайного стать явным – и тогда прощай карьера Николая Ивановича. Этого допустить они не могли. К первому часу ночи Любочку осенило.
– Аркадий! – громко воскликнула она и тут же испуганно прикрыла рот ладонью.
Аркадий был Любочкин родной брат. Собственно, и для Марго он тоже уже стал практически братом. Старый холостяк, живший с сестрой в одной квартире, работал Аркадий в каком-то НИИ, был нелюдим и неприхотлив. Из своей комнаты почти не вылезал – читал книжки и вяло диссидентствовал, слушал на «Спидоле» вражьи голоса. Женщин чурался, хотя вполне был хорош собой, этакий рак-отшельник. Соблазнить его было делом довольно сложным. Но тут опять – его величество случай.
В январе с сезонным гриппом свалилась Любаша, а через три дня, катаясь на лыжах, Аркадий сильно растянул ногу.
Марго прибежала за ними ухаживать – что, впрочем, было вполне естественно. Сварила бульон, натушила мяса, вымыла полы и протерла пыль. Устала. Домой ехать было далеко. Любочка уговорила подругу остаться ночевать. Ложиться в комнате больной гриппом Любочки было бы полной глупостью. Бросили на пол надувной матрас в комнате Аркадия.
Ночью Марго жалобно сказала, что по полу сильно тянет. Аркадий по-дружески подвинулся к стенке и предложил Марго половину своего дивана. Утром Марго принесла Любочке чай и показала большой палец. Любочка облегченно вздохнула. План не провалился – теперь оставалось уповать на господа бога.
Через месяц Марго затошнило. А еще через восемь счастливый и гордый Николай Иванович отвозил Марго в ведомственный родильный дом. Марго родила чудесного мальчика – крупноглазого и черноволосого.
Радости Николая Ивановича не было предела. Теперь он обожал Марго еще больше: подарил ей кольцо с бриллиантом и норковый палантин. Через полгода въехали в новую трехкомнатную кооперативную квартиру, обустроились и еще через год опять упорхнули в командировку, на сей раз в Бельгию. В комнате у счастливой Любочки висела фотография горячо любимого племянника.
Марго с Николаем Ивановичем вернулись в Москву через два года. Купили на чеки серую «Волгу». Марго похорошела – нашла свой стиль. Черные кудри по плечам, яркая помада, крупные серьги в ушах. Женщина-праздник. С Николаем Ивановичем жили еще дружнее – в доме достаток, подрастает умница- сынок.
Любочка давала частные уроки студентам-иностранцам. Естественно, на дому. Однажды на пороге ее дома Марго столкнулась с молодым студентом – красавцем-кубинцем.
– Люба! – жарко сказала Марго. – Я так хочу девочку!
Бедная Любочка опешила и стала отговаривать подругу.
– Не испытывай судьбу, один раз сошло – благодари бога.
Но Марго была непоколебима.
Студента-кубинца по имени Хосе пришлось соблазнять подольше. Марго пекла блины и щедро накладывала сверху горки красной и черной икры, варила борщ, жарила отбивные. Изголодавшийся без еды
