потухшие глаза. Работают даже те, кто и не стал бы, да стыдно перед другими. Работают и уже верят, что хотят того сами. Уже перешучиваются. «Я поселюсь здесь же – соседки больно красивы!» – «Э-э, вам сейчас не до красивых соседок, рады, небось, что на ногах-то хоть держитесь!»
На Солнечной горе, в стороне от прочих развалин, белеет современная вилла, облицованная под камень, – так и притягивает взгляд. Она тоже разрушена, необитаема.
– Вот эта! – с гордостью указывает на нее Жужа. – Я уже говорила с главным инженером. Он сказал, что остов у нее в порядке, надо только перегородки возвести. Мы устроим в ней коммуну. Каждому по комнате, общая столовая, общая гостиная. Общая детская. – Жужа смущается. – Я это в том смысле, что если кто женится и детишки будут.
В памяти у меня всплывают клеветнические обвинения хортистов: «Народ в нищете, а коммунистические руководители купаются в роскоши!» Чересчур красива эта вилла.
– Пойми, – жестикулирует Жужа, и ее длинные волосы развеваются на ветру, – мы покажем населению пример рациональной организации жизни! Будем жить под неусыпным контролем коллектива, соблюдая строгую нравственную дисциплину.
Доктор Густи отрицательно качает головой.
– Я, ребятки, не могу к вам присоединиться, по вечерам я играю, мешать всем буду.
– Почему?! – взвыла Жужа. – В подвале устроим для тебя музыкальную комнату.
– В подвале играть нельзя. Ну, то есть… Эхо дает.
– Да не в таком подвале!.. Поймите! По вечерам мы бы собирались, заходили бы друг к другу, обсуждали бы всякие проблемы и принципиальные вопросы попросту, присев на край постели. Как одна семья!
Лаци испуганно втягивает голову в плечи. Он женат всего год, да и тот прошел большей частью в тюрьмах, побегах, подполье. Его не очень прельщает идея Жужи обсуждать принципиальные вопросы на краю его постели.
– Нет! – прекращаю я полемику. Определенно чую, что эта идея Жужи идет вразрез с «линией». И довод нашел подходящий. – Твоя затея – вроде «boarding house»[2] английских буржуа, так и знай! Только ты это коммуной называешь! – Про себя же чувствую, что само по себе это бы еще и не беда. Да ведь слишком уж красива эта вилла на юго-западном склоне Солнечной горы, чересчур привлекательна для глаз.
Пошли дальше! Надо осмотреть «тигр» на улице Аладар, говорят, двигатель у него цел. Неплохо бы использовать при разборке развалин.
К нам присоединяются два художника: график из издательства и учитель рисования.
– Можно бы организовать художников Буды! Мы нашли здесь один дом, пойдем, посмотрим!
Устремляемся на Кольцевую Кристины. Двухэтажный ампирный дворец. Снаружи едва поврежден, внутри, конечно, следы нескольких попаданий. Крыши нет, окон нет, рамы вылетели, ну, да ведь это естественно.
– Архитектурный памятник, – сообщает учитель рисования, – ровесник Шандорова дворца! Заходите!
И турист впереди нас вверх по лестнице, по залам без дверей, где гуляет сквозняк, показывает, объясняет:
– Выставочные залы, клубные комнаты, мастерские художников!
Тут загорается уже и доктор Густи.
– Послушайте, да мы и концерты устраивали бы! Я бы сколотил оркестр. – И порхают имена: этот живет здесь, в Буде, и тот, и другой. – Концерты устраивал бы каждую неделю. В пользу народной кухни. А по стенам бы – сплошь картины современных художников, на продажу в благотворительных целях. Художнику что нужно. Холст, краски, крышу над головой, что-нибудь поесть.
Оживает и Жужа, расстроенная тем, что идея коммуны рассыпалась в прах.
– Здесь будет культурный центр района!
Уже во дворе обсуждаем детали. График раскатывает перед нами план-схему.
Товарищ Стойка считает, что за месяц можно привести все в порядок.
Верхние залы пусты, а здесь, во дворе, под навесной галереей, свалены в кучу диваны, стулья, шкафы. Все в отбитой штукатурке, в пыли. И в дальнем конце двора – дверь. Целехонькая застекленная дверь.
– Здесь что, живут?
Жужа возвращается бегом.
– Две комнаты, кухня – старая дворницкая квартира, сохранилась в целости. Пожилая женщина с мужем.
Барахла там навалом, даже на кухне во-от такое зеркало!
График отмахивается:
– Шут с ней, с дворницкой, пусть старики живут себе спокойно.
– Все равно ведь нам кто-то нужен, хранитель, управляющий…
Не понимаю даже, откуда люди прознали, но едва мы выбрались на улицу, как со всех сторон уже посыпалось: «Говорят, Илона Надьковачи выступит», «Говорят, во дворе будет летний театр». Электричества нет, радио нет, по всей Буде не наберется и десятка работающих телефонов, но служба информации на высоте. У церкви нас догоняет женщина, представляется:
– Я была хозяйкой кинотеатра. Сохранились два проектора, комплект объективов, все упаковано, имею и усилители. Я все уберегла от немцев. Можно хоть сейчас кино показывать. Я бы знала, что дело по крайней
