тихо Сладко пахло сеном. В гнезде под застрехой пищали ласточки. Потом послышалось бряканье жестянок и негромкий понукающий возглас «цобэ, цобэ»: кто-то ехал на волах. Алексей вяло подумал: «Ладно, успеется, на свежую голову лучше будет…» — и закрыл глаза.
…Проснувшись, он несколько минут лежал неподвижно, прислушиваясь к разбудившему его шороху.
Возле сеновала кто-то стоял Сеновал был временный, с плетенными из лозы стенами. Человек касался стены плечом, и лоза шуршала.
Если бы этот человек двигался, делал что-нибудь, Алексей не стал бы задерживаться и вылез. Но тот просто стоял, точно ожидая чего-то, и непонятное это ожидание насторожило Алексея. Человек проговорил:
— Наконец-то!
«Цигальков…» — узнал Алексей.
К есаулу кто-то подходил. И прежде чем подошедший произнес первое слово, Алексей каким-то шестым чувством угадал Галину…
— Извините, — сказала она, — я заставила вас ждать. Никак не могла вырваться.
— Ничего, — ответил Цигальков, — я мог бы ждать вас всю жизнь! — По тону его нетрудно было определить, что есаул настроен весьма игриво.
— Здесь никого нет? — озабоченно спросила Галина.
— Не беспокойтесь, я все осмотрел.
— Пойдемте все-таки за сарай, здесь могут увидеть.
«Ого, — подумал Алексей, — есаул не зря хвастал! Вот тебе и «непорочная пасхальная голубица»!…
Он слышал, как они обошли сеновал. Голоса стали чуточку глуше.
— Я так ждал, так ждал… — бормотал Цигальков.
Галина вдруг возмущенно сказала:
— Вы с ума сошли! Как вы смеете!…
Цигальков что-то неразборчиво буркнул. Послышались звуки короткой борьбы, и Галина проговорила, задыхаясь:
— Стойте там! Если вы сделаете хоть один шаг, я немедленно уйду!
«Э, дело не так просто!» — подумал Алексей. Он навострил уши.
— Галина Сергеевна! Галиночка… — томно промямлил Цигальков. — Ну что за ребячество!…
— Прекратите сейчас же! — крикнула Галина. — Стойте там, вам говорят! Фу, мерзость какая!… Угодно вам выслушать меня или я сейчас же ухожу?
— Право же, Галина Сергеевна, вы меня удивляете! — есаул играл голосом, как любовник-резонер из плохого провинциального театра. — Зачем такая суровость? Вы же знаете, как я к вам отношусь! Достаточно мне увидеть вас, и я точно сам не свой. Будьте же снисходительны к человеку, который готов на все ради вас!
— Да замолчите же наконец! — с сердцем сказала Галина. — Боже мой, всюду одно и то же! Я думала, хоть вы-то отличаетесь от -всех этих мужланов! Такие страшные годы, растоптаны все святыни, несчастная наша родина в крови, в муке… А мы… — В голосе ее дрожали злые слезы. — Все, все на один лад! Говорим о высоких идеалах и сами же их попираем!… Я последний раз спрашиваю: намерены вы разговаривать серьезно? У нас так мало времени, а вы несете невесть что!
— О господи! — вздохнул Цигальков. — Ну давайте поговорим, если уж вы непременно того желаете, Что же вы хотите мне сказать?
Помолчав, Галина заговорила быстро и сердито:
— Во-первых, я передала Шаворскому то, о чем мы с вами беседовали на прошлой неделе. Он велел благодарить и заверить вас, что все учтет.
— Очень рад.
— Кроме того, я должна была сообщить вам нечто очень важное. Но теперь, мне кажется, это ни к чему. Боюсь, что Викентий Михайлович ошибался в вас!
— Галина Сергеевна! — усмехнулся Цигальков. — Не надо путать дело и… чувства. Я ведь представил достаточно доказательств моей…
— А, ладно! — перебила его Галина. — Мое дело — выполнить поручение, а там — как знаете! Так вот, имейте в виду… здесь, в районе Днестра, Шаворский делает главную ставку совсем не на Нечипоренко.
— Вот как! А на кого же? Неужто на Гуляй-Беду?
— На вас!
Цигальков издал губами звук, похожий на звук откупориваемой бутылки.
— Вы уверены?
— Я Передаю его слова.
Последовала длительная пауза. Когда Цигальков заговорил, игривости его как не бывало. Голос звучал настороженно:
— Та-ак… А с чего бы это?
— Очень просто. Нечипоренко, при всех его достоинствах, все-таки обыкновенный украинский самостийник, а вы — казачий офицер, и трудно допустить, что вас волнует идея самостийной Украины…
— Я действительно за неделимую Россию.
— Ну вот Шаворский и хочет добиться того, чтобы во главе украинского националистического движения стояли кадровые русские офицеры. И в данном случае он рассчитывает на вас.
— По-нят-но… — протянул Цигальков. — Что же я должен сделать?
— Прежде всего снабдить нас информацией. Нечипоренко скрытничает, не дает почти никаких сведений, отговаривается тем, что, мол, сам все расскажет Шаворскому при встрече. Но где гарантия, что он не передумает?
— Верно… А как Шаворский предполагает заменить его мною? — Видимо, есаул очень заботился о «продвижении по службе».
— Нечипоренко собирается в Одессу, — помедлив, сказала Галина. — Возможно, его вызывают как раз для этой цели…
На миг Алексей растерялся. Насколько он знал, Шаворский вовсе не думал «убирать» атамана. Но Галина говорила правду: расставить своих людей во главе украинских националистов было заветной мечтой одесского заговорщика… И тут неожиданная мысль пришла Алексею в голову. Ну конечно, как он сразу не догадался! Шаворский действовал сразу в двух направлениях. Старый интриган велел Алексею договориться с Нечипоренко о встрече, а Галине тем временем поручил вести подкоп под атамана, чтобы в подходящий момент прибрать к рукам его банду! Цигальков-то, видно, давно у них на крючке…
Что касается Галины, то Алексей просто не узнавал ее. Волевой голос, сильные уверенные интонации. А когда говорила про «высокие идеалы», так даже со страстью! Вот гадюка! Не-ет, эта будет покрепче и куда опаснее, чем та истеричка в Алешках! «Непримирима до фанатичности» — так, кажется, сказал о ней Шаворский?…
— Что вы хотите знать? — спросил Цигальков.
— Вы, кажется, куда-то собираетесь? — вопросом на вопрос ответила Галина.
— Да, за Днестр, в Бендеры[8].
— Зачем?
Наступило молчание. Потом Цигальков решительно произнес:
— Ладно, я вам верю, Галина Сергеевна. Надеюсь, вы это оцените… В Бендерах — наш информационно-оперативный центр. Там разработан подробный план захвата уезда. В общих чертах он сводится к следующему. В Парканах, как вы знаете, большая офицерская организация. Она готова выступить каждую минуту. Здесь — наш отряд. Из Бендер двинется ударная группа в несколько сотен человек. Одновременно активизируются Палий, Заболотный и прочие в других уездах, чтобы отвлечь внимание красных. Остается уточнить день восстания и некоторые детали. Для того и еду.
— Видите, как все это важно! — горячо сказала Галина. — Ведь если в задуманную вами операцию включится одесское подполье, не уезд, а вся губерния окажется в наших руках!
