Часть меня пыталась осознать то, что она только что сказала. Ко мне нечасто обращаются с подобными заказами. Ладно, никогда. Для подобных поисков требовался физический переход в Иной мир.
— Я этим, точно, не занимаюсь.
— Я ему сказала тоже самое. — Но в голосе Лары чувствовалась какая-то неуверенность.
— Что именно ты мне недоговариваешь?
— Кажется, ничего. Просто… он сказал, что она пропала уже полтора года назад. Ей было четырнадцать лет, когда она исчезла.
От этих слов у меня заныло в груди. Боже. Какая ужасная судьба для ребёнка. Даже похотливые намерения кереса теперь казались мне просто ничтожными.
— Он казался отчаявшимся.
— У него есть доказательства того, что её действительно забрали?
— Не знаю. Он не углублялся в это. Говорил, как какой-то параноик. У меня было такое впечатление, будто он считает, что его телефон прослушивается.
Ха-ха! Прослушивается…
— Кем? Джентри? — «Джентри», так я называла существ, наиболее близких в западной культуре к фейри (эльфам) и сидхе. Они выглядели, как люди, но вместо технологии развивали магию. Они считали название «фейри» оскорбительным, и я, как бы проявляя уважение, называла их термином, которым когда- то в старину пользовались английские крестьяне. Джентри — дворяне. Знать. Благородные соседи. Согласитесь, это, в лучшем случае — расплывчатое обозначение. Сами же джентри предпочитали термин «сияющие», но это было просто глупо. Слишком много чести.
— Не спрашивай, — ответила Лара. — Как я и сказала, парень казался слегка не в себе.
Наступила тишина, пока я, вцепившись в телефон, объезжала машину, плетущуюся со скоростью 45 миль в час (72 км/ч) в крайнем левом ряду.
— Евгения! Ты ведь, в самом деле, не думаешь браться за это?
— Четырнадцать, говоришь?
— Ты всегда говорила, как это опасно.
— Переходный возраст?
— Перестань. Ты знаешь, что я имею в виду. Пересечение миров.
— Точно. Я понимаю, о чём ты.
Это было опасно, чрезвычайно опасно. Перемещение в Иной мир в форме духа было большим риском и не давало гарантий от смерти, но шансы вернуться в собственное тело были значительно выше. Но стоило отправиться туда воплоти, как правила совершенно менялись.
— Это безрассудство.
— Назначь ему встречу, — ответила я. — Поговорю с ним, не укусит же.
Я практически видела, как Лара закусывает губу, сдерживая возражения. Но в конце месяца именно я подписывала ей чеки, и этого она не учесть не могла. Через несколько секунд она заполнила образовавшуюся тишину информацией о нескольких других новых заказах, которая плавно перешла на совсем незначительные: какая-то распродажа в торговом центре, таинственная царапина на её машине…
Что-то в весёлой Лариной болтовне всегда заставляло меня улыбаться, но также вызывало беспокойство — все же большинство моих связей с общественностью проходит через кого-то, кого я вживую никогда не вижу. В последнее время основную массу моих личных контактов составляли духи и джентри.
Домой я вернулась уже вечером. Мой сосед по квартире, Тим, похоже, ушёл на всю ночь, возможно, на поэтические чтения. Несмотря на польское происхождение, его гены сложились таким причудливым образом, что дали ему характерную внешность коренного индейца. Тим действительно был похож на индейца больше, чем любой из местных жителей. Решив использовать эту возможность, он отрастил волосы и стал называть себя Тимоти Красный Конь. Он зарабатывал на жизнь декламированием псевдо-индейской поэзии в местных кабаках, попутно охмуряя наивных туристок, щедро рассыпая выражения, типа «мой народ» и «Великий Дух». Мягко говоря, это было довольно жалкое занятие, зато ему довольно часто удавалось укладывать наивных дамочек в постель. И единственное, чего это занятие не давало — так это достаточно денег, поэтому мне приходилось оплачивать его долю жилья в обмен на работу по дому. По- моему, это было довольно выгодное соглашение. После ежедневных схваток с нежитью, отдраивание ванны казалось мне чем-то совершенно непосильным.
Чисткой оружия, к сожалению, мне приходилось заниматься самой. Кровь кереса могла оставить пятна.
После ужина, я разделась и надолго засела в сауне. Мне многое нравилось в моём доме в предгорье, но сауну я любила больше всего. Она могла казаться бессмысленной в жаркой пустыне, но в Аризоне зной преимущественно сухой, а мне нравилось ощущение влаги на коже. Прислонившись спиной к деревянной стене, я наслаждалась ощущением выпаривания стресса вместе с потом. Всё тело болело, некоторые части невыносимо ломило, и жар позволял ослабить боль в мышцах.
Одиночество тоже успокаивало меня. Как это ни печально, но мне, наверно, некого было винить в своем недостатке общительности, кроме себя самой. Долгое время я провела одна, но меня это не беспокоило. Первое, что рассказал мне мой отчим, Роланд, пока обучал меня шаманству, было тем, что во многих культурах шаманы всегда живут за пределами обычного общества. Будучи в то время еще старшеклассницей, эта мысль показалась мне просто ерундовой, но теперь, став старше, она приобретала гораздо больший смысл.
Я не была законченной социофобкой, но замечала за собой сложность в общении с другими людьми. Выступление перед группой людей было сродни смертоубийству. Даже в разговорах с глазу на глаз я испытывала трудности. У меня не было домашних животных или детей, которых можно было с кем-то обсудить, и, конечно, я просто не могла рассказывать о себе, и о таких происшествиях, как сегодня в Лас- Крусес. Да уж, денёк у меня был долгим. Четыре часа за рулем, борьба с древним порождением зла. После нескольких выстрелов и ножевых ранений, я уничтожила его, отправив в Царство Мёртвых. «Боже, клянусь, мне платят за это слишком мало, ты ведь знаешь?» Сюда можно вставить сдержанный смех.
Выйдя из сауны, я обнаружила ещё одно сообщение от Лары, в котором говорилось о назначенной на завтра встрече с тем, потерявшим от горя рассудок, братом. Сделав запись в ежедневнике, я приняла душ и удалилась в свою комнату, где надела чёрную шёлковую пижаму. По каким-то причинам, красивые пижамы были единственным удовольствием, которое я себе позволяла в качестве компенсации моему грязному и кровавому ремеслу. Сегодняшний выбор пал на свободный топ с глубоким вырезом, мало что скрывавшим — было бы кому смотреть. При Тиме я обычно носила замызганный халат.
Сев за стол, я высыпала на него свежекупленный пазл. Картинка на коробке сообщала, что у меня должен получиться лежащий на спине котёнок, играющий с клубком шерсти. Моя любовь к пазлам стояла в одном ряду с пижамами по странности, но они меня успокаивали. Возможно, потому что пазлы были такими осязаемыми. Можно держать кусочки в руке, соединять их вместе, в отличие от нереальных вещей, с которыми я обычно работала.
Перебирая кусочки пазла, я пыталась понять, откуда керес мог прознать моё имя. Что это могло значить? У меня было много врагов в Ином мире. И мне вовсе не улыбалось то, что они могли выследить меня лично. Я предпочитала оставаться Одиллией. Анонимно. Безопасно. Вероятно, мне не стоило так об этом беспокоиться. Керес мёртв, и больше никому не расскажет свои байки.
Спустя два часа я сложила пазл и любовалась на результат. У котёнка был коричнево-дымчатый мех, а глаза небесно-голубыми. Клубок был красным. Достав цифровую фотокамеру, я сфотографировала картинку, а потом разрушила, сбросив пазл обратно в коробку. Быстро собрала, ещё быстрее сломала.
Зевая, я забралась в кровать. Тим сегодня сменил белье, чистые простыни приятно хрустели по мной. Ничто не сравнится с запахом свежего белья. Несмотря на свое измотанное состояние, я, всё же не смогла уснуть. Одна из насмешек моей жизни. Бодрствуя, я могла погрузиться в транс, просто щёлкнув пальцами. Мой дух мог покинуть тело и унестись в другие миры. Но при этом, по непонятным причинам, уснуть вечером в постели было настоящей проблемой. Врачи советовали кучу успокоительных, но я их терпеть не могла. Наркотики и алкоголь удерживают дух в этом мире, и, если иногда я и позволяла себе выпить, мне, всё же, нравилось быть постоянно готовой моментально выскользнуть из этого мира при первой же
