Ангел и демон переглянулись.
— Нет, — в унисон сказали они.
— Но оно заставляет чувствовать себя таковым, — добавил Картер.
Я вспомнила безрассудство Дага, его непреодолимую убежденность в своей правоте насчет всего на свете, от исполнения музыки до стриптиза на сцене. У него не было ни страха, ни сомнений, что любые его поступки идеальны.
— Так это вроде стимулятора? Поднимает настроение?
Ангел покачал головой:
— Нет. Это гораздо больше. Амброзия действует как… Думаю, правильней всего сказать, что она усиливает лучшие способности. Она находит то, в чем ты хорош, то, что в тебе сияет. А затем доводит это до, не знаю, божественных высот.
— Ну да, конечно, — выдохнула я.
Так вот почему группа взлетела так стремительно и успешно. Талантливы они были изначально. Амброзия не дала им ничего нового; у них просто десятикратно усилились природные способности. Стократно. А Кейси… математически одаренная Кейси смогла за считанные секунды сосчитать в уме то, для чего большинству людей потребовались бы ручка и бумага. Даже успехи Дага в «Тетрисе» возросли под действием амброзии.
«Не могу дождаться посмотреть, как они на тебя подействуют», — сказал Алек. Интересно, как бы я отреагировала? Какие способности усилились бы у меня? Какими способностями я вообще обладаю? Смешно, конечно, но я действительно могу ошеломить любого парня в постели. Однако такой ответ мне не понравился, в этом я превосходна и без помощи мерзких кристаллов, благодарю покорно. Вдобавок мне была отвратительна мысль, что это мой главный талант. Во мне просто обязано быть нечто большее, нежели сексуальное превосходство.
— Все, кто подсел на эти кристаллы, чувствуют себя ужасно, если снова не примут дозу, — напомнила я Картеру. — Даг, Кейси. А когда они чувствуют себя ужасно, они и ведут себя ужасно.
— Так и есть, — согласился он. — Можно сказать, что воздержание раскрывает худшие черты… или, возможно, обращает хорошие в плохие. Но чаще всего просто вгоняет в депрессию… и зависимость. Трудно снова стать обычным.
Это объясняло унылое состояние, в котором я на днях застала Дага. Еще я поняла, что в тот раз, когда я вышвырнула его из магазина, у него тоже была абстиненция. Недостаток амброзии превращал его обычно колкий язык и шутливые манеры в нечто темное и извращенное. И все же…
— Должно быть, неплохо чувствовать себя богом. Кажется, я понимаю такое желание.
— Что ж, — подал наконец голос Джером, — как всем нам известно, нельзя получить нечто за ничто.
Картер кивнул:
— Это всего лишь вещество, вызывающее привычку, а за все, вызывающее привычку, приходится платить — как правило, это вещество порабощает, и, лишаясь его, человек страдает. Люди несовершенны. Ни тело, ни душа не способны вынести подобное состояние. В конечном итоге это уничтожает личность.
— Что будет, если их попробую я? — показала я на кристаллы.
— Разве не ясно? — спросил Джером, подразумевая те же сексуальные перспективы, о которых я думала раньше.
Картер ответил прямо:
— Такие же внешние последствия. Усилит твои положительные качества. Бессмертные не так быстро впадают в зависимость; они могут переносить это достаточно долго, потому что в некотором смысле уже ощущают себя богами. Но в конце концов результат окажется тем же. Нет, амброзия, конечно, не разрушит твое тело, но все же причинит массу других неприятностей, если ты будешь принимать ее достаточно долго.
— Возможно, ты просто свихнешься, — услужливо объяснил Джером. — До самого конца времен.
— Какой ужас, — сказала я.
— Не волнуйся, Джорджина. Мы успеем тебя остановить.
Не обращая на него внимания, я разглядывала кристаллы, вдруг почувствовав их воздействие еще сильнее, чем прежде. Но на этот раз мои ощущения не имели ничего общего с прежними мурашками.
— Главное, на самом деле, — уже более серьезно произнес архидемон, — где, черт побери, ты это раздобыла?
— Я же вам говорила. У Алека.
Высшие бессмертные вновь обменялись взглядами.
— Расскажи нам еще раз об этом парне, — распорядился Джером. — Все, что ты знаешь.
Я рассказала. А когда закончила, они снова переглянулись, вступив в мысленную беседу, к которой у меня доступа не было. Господи, как же они надоели!
— Алек не тот, — наконец сказал Картер.
— Не тот, кто?..
— Не тот, кто это доставил, — объяснил Джером.
— Да, но я-то у него взяла…
— Это неважно, Джорджи. Какой-то двадцатилетний панк с голубыми волосами источником не является. Он получил кристаллы от кого-то еще. Он пешка в этой игре. Кроме того, ты ведь от него ничего не почувствовала, так? Что-то вроде как от кристаллов, но не совсем?
— Нет, но…
Но я почувствовала нечто, исходящее от другого. От того, кто тусовался с Алеком. У меня в голове открылась последняя карта.
— Я знаю, кто это. Это он. Тот парень.
— Разумеется, — сухо отозвался Картер. — Я знаю, это был тот парень. Это всегда тот парень.
— Да подожди, я все объясню. — Я перевела взгляд на Джерома. — Помнишь того чудного бессмертного, о котором я тебе рассказывала? Красивый такой, очень романтически одетый? Это должен быть он. Поставщик Алека. Я видела, как они разговаривают и даже заметила, что у Алека с ним какие-то нелады.
Тут, специально для Картера, я объяснила все про викторианского поэта с обложки «GQ» и как мы с ним друг друга учуяли.
Джером и Картер молча обдумывали услышанное. Наконец демон сказал:
— Да, это на него похоже.
И все надолго замолчали. Я просто умирала спросить, на какого это «него», но поняла, что ангелу и демону требуется время, чтобы все это осознать.
— Так что же нам делать? — спросил Картер через несколько минут.
Джером скользнул по нему взглядом сквозь прищуренные веки:
— А почему мы должны что-то делать?
— Потому что это правильно.
— Я не знаю, где ты шлялся с начала мира, но «правильно» не входит в мой список первоочередных задач.
— Он отравляет смертных.
Джером сложил руки на груди:
— Меня это не заботит.
— Он делает это на твоей территории. Прямо у тебя под носом.
— Не пытайся меня соблазнить. Нас это не касается. Пусть творит со смертными все, что в голову взбредет.
И снова мне жуть как захотелось вмешаться, но я сдержалась. Разговоры Картера с Джеромом всегда выбивали меня из колеи. Обычно они стеной стояли друг за дружку, так что смотреть было противно — никакого тебе противостояния добра и зла. И когда я видела, как они спорят, то, конечно, всегда гадала, не случится ли чего-нибудь ужасного, если они не сумеют удержать себя в руках. Опрокидываются столы. Бьется посуда. Появляются Четыре Всадника.
Тем не менее я поняла, что Картер это дело так не оставит. Он жаждет победить. Я не знала, могу ли
